Исследователи определили три основных типа детского темперамента: «легкий ребенок», который с легкостью приспосабливается к привычному распорядку, отличается общей жизнерадостностью и с готовностью адаптируется к новому опыту (40 % выборки); «трудный ребенок», которому повседневный порядок дается нелегко, который медленно принимает новый опыт и склонен реагировать негативно и резко на новые вещи и явления (10 % выборки); и «ребенок, которого трудно расшевелить», который демонстрирует невыраженные, сглаженные реакции на перемены в обстановке, склонен к негативу в настроениях и медленно приспосабливается к новому опыту (15 %). Остальные дети не подпадали ни под одну конкретную категорию и поэтому характеризовались как «средние дети».
Томас и Чесс обнаружили, что эти типы темперамента изменяются, когда дети взаимодействуют с различными типами родителей. Они также выяснили, что определенные типы темперамента помогают детям преодолевать эмоциональные трудности, в то время как другие делают их уязвимыми. Например, «трудные дети» лучше всего функционируют с очень чувствительными родителями, которые понимают, когда следует надавить, а когда – отпустить. А для «легких детей» родительские реакции не имели такого определяющего значения, поскольку эти дети легко справляются с трудностями.
Нам предстоит еще многое узнать об изначальной индивидуальности детей или о том темпераменте, которые они разовьют впоследствии. Всем нам известно, что счастливые и довольные малыши позволяют нам чувствовать себя лучшими родителями, поэтому мы охотнее с ними взаимодействуем. А «трудные дети» отталкивают взрослых и сильно осложняют взаимодействие, даже если растут в семьях тех же родителей. Итак, темпераменты наших детей до некоторой степени определяют тот тип воспитания, который они получат.
Наше социальное «я» также включает внутреннее ощущение «правильного и неправильного», «справедливого и несправедливого». Как следует нам действовать, чтобы демонстрировать уважение к другим людям? Как мы учимся быть справедливыми и честными? Эти вопросы формируют основу наших нравственных «я».
Возникновение нравственности
Тема нравственности глубоко интересовала многих ведущих теоретиков психологии, включая Зигмунда Фрейда, Берреса Скиннера и Жана Пиаже. Важной частью наших представлений о самих себе является ощущение, что мы способны поступать правильно и выносить суждения относительно справедливости и честности. Но дети и в этом отличаются от взрослых. Когда малыши протестуют – «Это несправедливо!» – сталкиваясь с реальными или воображаемыми несправедливостями, родители часто им отвечают (и нередко действительно так думают!): «Ну, жизнь не всегда бывает справедлива».
Когда маленькие дети совершают проступки, делают ли они это из-за неразвитой нравственности, по злобе или из невежества? А если дети не прислушиваются к нашим наставлениям, если у них, похоже, нет никакого стыда, означает ли это, что из них непременно получатся преступники?
Представьте, например, что 22-месячная Элис пытается сунуть палец в электрическую розетку. Вы подбегаете к ней и кричите: «Нет, нельзя!» Она упрямо делает это снова. Вы хватаете ее на руки, уносите в противоположную часть комнаты и снова повторяете: «Нельзя!» Она ждет, пока вы отвернетесь, а потом возвращается к розетке, пока вы ищете заглушку в кухне. Значит ли это, что Элис – непослушный ребенок, из которого вырастет сущее наказание для родителей? Значит ли это, что вам не удалось внушить ей понятие о правильных и неправильных поступках?
Вероятно, здесь существует более простое объяснение, связанное с развитием у Элис чувства «я». Возможно, Элис не реагирует на наказания потому, что пока еще не ощущает себя как независимое существо, которое можно оценивать. А если она не способна видеть себя человеком, которого могут оценивать она сама или другие люди, то с чего бы ей сопротивляться искушению напроказничать снова, как только вы повернетесь спиной? Саморегуляция невозможна, если Элис не сознает, что ее поведение может оцениваться по какому-то стандарту. Вероятно, по этой причине она и не ощущает ни стыда, ни угрызений совести, которые ощущал бы на ее месте ребенок постарше, совершив какой-то дурной поступок. Исследователи сообщают, что маленькие дети часто показывают родителям результаты своих проступков, не выражая никаких конкретных эмоций: «Видишь? Я сломал телевизор». Почему же это ребенка не расстраивает? Наверное, потому, что он не сознает, что сделал что-то плохое.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу