Сесил Битон - Зеркало моды

Уверенным «сценическим» тоном леди Кьюнард пересказывала детали последнего светского скандала: «Разумеется, мы с ней незнакомы, но ее знает мой врач. Врачи знают всех. Многие говорят, в ней ничего особенного, но мне лично об этом ничего не известно. Сейчас другие вкусы. И вот, говорят, недопустимо повел себя герцог, ведь этот самый герцог совершил ужаснейшую ошибку – влюбился. В общем-то, он ничего не мог с собой поделать, бедняга герцог, но мне кажется, что уж жене-то говорить об этом не стоило. А он сказал, и для нее это стало таким огромным ударом, что она не вынесла его и умерла. Людям это, конечно, не понравилось. Так что на беднягу герцога все набросились с критикой».

Если бы не приятность леди Кьюнард, ее рассуждения могли бы показаться бессердечными. При этом часто ее слова вызывали взрыв хохота, когда, например, она заявляла гостям за ужином: «От маленьких детей одни только проблемы! Дети ужасны!», или «Не могут же мужья любить жен. Нет, этому не бывать!», или «Мальчикам не следует жениться на девочках!».

Эмеральд была изумительной женщиной, но часто довольно резко отрезвляла собеседника. Как-то сэр Томас Бичем особенно разошелся. «Виолончель, – с жаром говорил он, – невозможно слушать саму по себе дольше минуты, иначе захочется убить того, кто на ней играет, а через десять минут, уж поверьте, вы его непременно убьете». Леди Кьюнард спросила: «Ну и что с того?»

Когда рассказ Эмеральд прерывал телефонный звонок, она снимала трубку и нетерпеливо говорила: «Да? Кто говорит? Меня это не особо интересует». Иногда она напоминала персонаж из пьесы Оскара Уайльда: «Вы же не собираетесь оскорбить меня, предложив шампанское? Я хочу воды. Воду так трудно достать. Вода в Лондоне в таком дефиците». Леди Кьюнард могла с восторгом отозваться о незнакомке: «Чудесные волосы, вы не находите? Какой красивый цвет! Чтобы такой получить, нужно их лишь немного подкрасить». Рассматривая картины в маленькой галерее рядом с Бонд-стрит, Эмеральд с ужасом в голосе сказала продавцу: «Нет, не надо мне показывать голландцев! Я терпеть не могу все голландское!»

Даже когда под конец жизни леди Кьюнард приходилось туго, она мало о чем сожалела: «Знаю, что мне надо тщательнее вести свои дела, но я этого не делаю, и это ужасно. Мой дом сгорел, надо было его застраховать, но я этого не сделала, так что тут полностью моя вина. Случившееся ужасно, но мы не будем об этом думать».

Порой леди Кьюнард отпускала несерьезные замечания относительно того, что на самом деле много значило для нее – больше, чем ей самой казалось: «Материнство – это сильный природный инстинкт, а я питаю отвращение к природе. Я верю в искусство». Свою жизнь леди Кьюнард превратила в произведение искусства, такое же изящное, остроумное, жизнерадостное, восприимчивое и красноречивое, как она сама.

Когда Эмеральд заболела, ломота и боли в теле, к которым она не могла привыкнуть, подавляли и снижали ее жизненные силы. Она чувствовала, что жизнь из нее уходит. На ужине у нее в комнате в узком кругу друзей она сказала, что вряд ли сможет протянуть дольше трех месяцев, что ей не жаль уходить, раз мир становится таким отвратительным, а жизнь совершенно не похожа на ту, какой, по ее мнению, она должна быть. И Эмеральд Кьюнард подняла бокал шампанского и произнесла: «Пью за свою смерть».

Одной из немногих ныне живущих аристократок, способных нарушить правила и при этом устоять на пьедестале рядом с теми, кого положение ко многому обязывает, является леди Диана Купер, воспитанная удивительной матерью и получившая образование в Эдвардианской школе. Леди Диана, словно удивительное растение, так глубоко уходит корнями в аристократические традиции, что даже в атмосфере богемности не теряет связи с истоками. Она всегда ведет себя в рамках полученного ею английского воспитания независимо от того, в какой среде вращается, – в мире театра или в высшем обществе.

Будучи посланницей Англии во Франции, леди Диана также никогда не позволяла себе держаться как все: даже общаясь с простыми людьми, она демонстрирует царственные манеры. По своему положению она могла бы, пожалуй, выйти замуж за принца Уэльского, но предпочла Альфреда Даффа Купера, ныне лорда Нориджа, став великолепной женой для него и великолепной матерью для их сына.

Как и большинство сложных людей, Диана – человек многогранный. При взгляде на нее кажется, будто она купается только в молоке ослиц и будто с самого рождения ее нянчили слуги-рабы. Но эти предположения слишком далеки от истины: внешний облик Дианы не отражает ее характера, мало того, он полная ему противоположность. Она женщина сообразительная и умная, невероятно смелая и очень преданная. Благодаря строгому эдвардианскому воспитанию леди Диане Купер присуща железная дисциплина, которая никогда не покроется ржавчиной. Она ставит перед собой сложнейшие задачи, истязая себя в процессе их решения. Она никогда не позволит себе выглядеть утомленной, может, проехав пять сотен миль на автомобиле, явиться на праздничный вечер и быть душой компании. Таков же и ум леди Купер: она постоянно тренирует его, читая книги и анализируя их, причем зачастую читает их вслух вместе с мужем. И хотя она неизменно повторяет, что не любит авангард и что ее интересы заканчиваются Сезанном, она живо интересуется современным искусством и новыми художниками.