Пол Дю Нойер - Беседы с Маккартни

Ваши дети ходили в обычную школу?

Да, в государственную школу. [ Изображает северянина-правдоруба ]: «Я сам в такой учился, и они будут». Я всегда боялся, что настанет день, когда они вернутся из престижной школы и скажут: «Хелло, папаша, как дела?» – и начнут смотреть на меня свысока. А я видел такое. Когда родители из рабочего класса богатеют, то первым делом говорят – и разве можно их винить, боже упаси: «Я дам ему все, чего у меня самого никогда не было».

В частных школах все равно есть миллион ребят, которые хотят побродяжничать, поотрываться, «узнать реальную жизнь, чувак». Они вдруг понимают, что в жизни важно именно это. Иметь надежных друзей или чем-то по-настоящему интересоваться. Мы и сами этому научились, просто за счет того, что жизнь нас научила.

Я всегда думал, что если моим детям хватит мозгов, то они и после государственной школы поступят в университет. Поэтому мы их туда, в общем, и отправили. Какое-то время, правда, нас привлекали частные школы. Но, в общем, они все прошли через государственную школу, и ничего с ними не случилось. Мне казалось важным, чтобы они не отрывались от жизни.

В нескольких ваших песнях присутствует выражение «простые люди»…

Да. Кто это – простые люди?

Вопрос напрашивается сам собой.

Что такое простой, ты имеешь в виду? Что значит нормальный? Ну, ты на самом деле знаешь, что это. Все знают. Кто такие обычные люди? Это вон те люди. Все те люди, которые занимаются обычными вещами. Иногда я замечаю, что во время интервью говорю: «На самом деле я обычный человек». И, наверное, люди идут домой и думают: «Он что правда сказал, что он обычный парень?» Вообще-то многое указывает на обратное. Обычные люди не бывают так знамениты. У них нет таких денег. Так что трудновато заявлять, что ты обычный.

Но внутри я чувствую себя обычным, и внутри у меня сидят мои родные места. Это во мне и говорит – то, что внутри, а не внешнее. Когда я возвращаюсь в Ливерпуль, мне очень нравится местная приземленность: «Здорово, Пол! Что за галимый пиджак, где ты его откопал? Твою ж мать!» А я говорю: «Да иди в жопу». В Ливерпуле я ощущаю себя комфортно. Мне не очень по душе, когда говорят [ культурным голосом ]: «Здравствуйте, Пол! Шикарный пиджак – от Пола Смита, должно быть?» Просто с такими людьми у меня хуже клеится.

Так что я помешан на всем простом. На самом деле я так никогда и не нашел ничего лучше. А я искал, поверь.

Маккартни не ведет себя как мятущийся художник, что, возможно, лишает его некоторой харизмы. Ему не присущ темный, безумный образ человека не от мира сего, угадывающийся в таких звездах, как Дэвид Боуи, Джим Моррисон или Курт Кобейн. Но эта политика окупилась в плане его собственного душевного спокойствия.

Конечно, юные битлы выглядели чудно́ и говорили со странным выговором. Конечно, они были необыкновенно талантливы. Но при этом они всё время были «своими парнями». Их невероятное вознесение к мировой славе также не поколебало нашу веру, что они по-настоящему были парнями из народа. Их роль состояла в том, чтобы быть людьми, а не мифическими созданиями.

Хотя их искусство, окутанное дымкой психоделии, и сделалось странным, они так полностью и не растворились в контркультуре. На обложке альбома Sgt. Pepper мелким шрифтом гарантировалось, что все великолепно проведут время, – и это обещание было сдержано. Даже песня Джорджа Within You Without You – для 1967 г. нечто немыслимое – в конце снимает покров таинственности раскатами саркастического смеха. В «Волшебном таинственном путешествии» они ездили на экскурсионном автобусе, как представители рабочего класса, а эзотерических яйцечеловеков из I Am the Walrus уравновешивают провинциальные танцоры из клипа на Your Mother Should Know. Когда с целью трансляции на весь мир снимали Hey Jude, с соседних улиц приглашали прохожих, чтобы поучаствовать в записи и буквально забраться на эстраду, где играли «Битлз».

Маккартни всегда был склонен ассоциировать себя с народными массами. Он говорил мне о турне 1990 г.: «Мы специально включили в маршрут Питтсбург, потому что это рабочий город, как и Глазго, Ливерпуль, Ньюкасл…»

Мне нравятся эти люди. Правда. С толпой таких зрителей мне всегда комфортнее, потому что мне кажется, что я их знаю. Если публика очень богатая – нью-йоркские «яппи», – я не уверен, что знаю их и знаю, что они думают. Так что мне не очень уютно. Хотя все равно иду и играю концерт.