Маурицио Лаццарато - Марсель Дюшан и отказ трудиться

Для обложки использована фотография Фила Станциолы из архива Библиотеки Когресса США:

Акционеры и брокеры напряжённо следят за колебаниями фондового рынка, фиксируемыми на большом табло. Нью-Йорк, 1956

Maurizio Lazzarato

MARCEL DUCHAMP ET LE REFUS DU TRAVAIL

Перевод с французского под редакцией Сергея Дубина

Перевод с французского: Дмитрий Савосин

Редакция перевода: Сергей Дубин

ООО «Издательство Грюндриссе»

e-mail: info@grundrisse.ru

http://www.grundrisse.ru

© Maurizio Lazzarato, 2014

© ООО «Издательство Грюндриссе», издание на русском языке, 2017

Брижит Бардо в гостях у Пабло Пикассо.

Фото Жерома Бьера. Канны, вилла «Калифорния». Весна 1956

«Джон Кейдж хвалился, что ввёл в музыку тишину, а я горжусь, что восславил в искусстве лень», – как-то сказал Марсель Дюшан [3] Marcadé В. Marcel Duchamp: La vie à crédit. Paris: Flammarion, 2007. P. 490. . «Великая лень» Марселя Дюшана произвела в искусстве куда более радикальный и долговременный переворот, нежели кипучая творческая активность Пикассо с его 50 000 произведений.

Дюшан упорно отказывается работать – идёт ли речь о наёмном труде или о труде творческом. Он отказывается подчиниться обязанностям, ролям и нормам капиталистического общества. И он тем самым не просто ставит под вопрос определение роли художника и искусства, ибо позиция Дюшана, отличная от «неповиновения рабочих», теоретически обоснованного итальянскими интеллектуалами 1950-х годов, может помочь нам в понимании причин многочисленных протестов, прокатившихся по площадям и улицам всей планеты (Турция, Бразилия, Испания, Соединённые Штаты и т. д.) начиная с 2008 года.

С одной стороны, Дюшан расширяет поле действия, имея в виду не только наёмный труд, но и все предписываемые обществом обязанности и социальные роли (женщина/мужчина, потребитель, клиент, посредник, безработный и т. д.). Подобно несметному количеству отправляющих эти функции персоналий, художник подчиняется не хозяину, а арсеналу механизмов власти. Как и весь «человеческий капитал», образцом которого творец стал для неолиберализма, он вынужден уклоняться не только от давления «внешних» властей, но и от давления собственного «эго» (творческого – для художника или предпринимательского – для того самого человеческого капитала), дарующего и тому и другому иллюзию свободного бытия.

С другой же, Дюшан позволяет осмыслить и претворить в жизнь «отказ работать» исходя из этикополитического принципа, не признающего труд. Так он выводит нас из заколдованного круга производства, производительности и производительных сил. Труд был одновременно и сильной, и слабой стороной коммунистического учения. Эмансипация труда или эмансипация посредством труда? Безысходная двусмысленность.

Рабочее движение существовало лишь потому, что стачка была одновременно и отказом трудиться, и не-движностью, радикальным бездействием [4] Праздность вследствие отказа работать вовсе не равнозначна «безделью», каким его понимает Джорджо Агамбен. Он имеет в виду «природу человеческую», тогда как отказ трудиться подразумевает борьбу (политическую) против капиталистических устремлений утвердить свои место и роль. «Ничегонеделание», как говорит Жак Рансьер J. Aisthesis, Scènes du régime esthétique de l’art. Paris: Galilée, 2011) со ссылкой на Стендаля, есть производное революции, оборотная сторона революционного «действия», «мочь всё и, вследствие этого, не делать ничего». По Рансьеру, обязанность искусства – противостоять этому новому «плебейскому принципу», что могло бы представлять собой вероятную генеалогию дюшановской лени, переносящую её из литературы в область искусства. – Примеч. автора.