Чарльз Чаплин - Огни рампы. Мир «Огней рампы» (сборник)

– Нет-нет, вы со мной расплатились сполна.

– К счастью для меня, вы ошиблись в счете. Я по-прежнему должна вам восемь шиллингов.

– Ну… Пустяки, давайте забудем об этом! – сказал мистер Сарду, махнув рукой.

Но Терри, настаивая на своем, положила на прилавок полсоверена.

– Приходите еще, – сказал мистер Сарду.

– Нужно было принять его щедрость, – сказал Кальверо, когда они вышли из магазина, – и оставить эти деньги себе.

Терри улыбнулась.

– Если бы только он проявил такую щедрость раньше – тогда, когда я нуждалась в ней больше всего! – ответила она.

– А это, моя дорогая, одна из маленьких шуток судьбы, которые сопутствуют успеху.

Кальверо был преисполнен оптимизма. С самого дня выхода из больницы он усердно трудился, репетируя свой номер, и теперь уже был к нему готов.

Целую неделю газеты вовсю трубили о его былой славе и объявляли, что предстоящий бенефис станет его последним и особенным выступлением.

И Кальверо упивался сладостным ожиданием. Он лучше выглядел и лучше себя чувствовал, и все же ему становилось грустно, когда он вспоминал последнюю фразу газетного объявления: “последнее и особенное выступление Великого Кальверо”.

На сцене царили суматоха и шум – там сколачивали и перетаскивали декорации, а Кальверо стоял возле освещенной оркестровой ямы и, отбивая ногой такт, репетировал свой музыкальный номер. Он гладил черную кошку, которую спас от гнева старого акробата-немца (тот наступил на нее, когда входил через служебный вход). Потом Кальверо отпустил кошку и стал объяснять дирижеру, что ему необходимо расчистить место в оркестровой яме рядом с барабаном, чтобы там уместился стол и мягкий матрас, на который он спрыгнет в самом конце своего номера. Когда он закончил репетировать, его приветствовал Поль Чинквальвале [30], величайший в мире жонглер.

Кальверо завидовал Полю – этому красивому и умному человеку, убежденному холостяку лет сорока, чей распорядок дня, расписанный по минутам, отличался не меньшей точностью, чем его жонглерское мастерство. Он тренировался каждое утро до самого обеда, потом прогуливался или отправлялся за покупками. Но к половине пятого он неизменно возвращался домой, чтобы немного вздремнуть. Проснувшись, он писал письма до самого ужина, а ужинал ровно в шесть. После этого он отдыхал или читал, пока не пора было идти в театр. Эта рутина редко менялась. Его жизнь была упорядочена и отлажена, как часовой механизм.

В течение семи лет по четыре часа в день Поль отрабатывал трюк с бильярдным шаром, а именно – подбрасывал бильярдный шар и ловил его кончиком кия, упертого другим концом в подбородок, затем подбрасывал второй мяч и “сажал” его поверх первого. Прошло уже пять лет с тех пор, как Кальверо видел Поля в последний раз.

– Сегодня я в вашу честь покажу новый фокус, – сказал Поль.

– Какой фокус? – спросил Кальверо.

– С бильярдным кием, – удивленно ответил тот.

– Боже мой! Разве вы его еще не показывали? – спросил Кальверо.

– Еще нет, – улыбнулся Поль.

– Ну и ну! Вы же готовили его еще тогда, когда мы работали с вами последний раз.

– Да, – ответил Поль. – Я отрабатывал этот трюк по четыре часа в день последние семь лет.

– Еще немного тренировки – и вы отточите его до совершенства, – заметил Кальверо.

Настала очередь Поля репетировать свою музыкальную часть.

Мистер Постент закончил переговоры с театральной кассой. Он выяснил, что все забронированные билеты на бенефис Кальверо выкуплены. Он удовлетворенно откинулся на спинку кресла и поглядел в окно, на электрическую вывеску по другую сторону Лестер-сквер. Там постоянно мигали светящиеся буквы: Тереза в “Эмпайр”. Пока он так сидел, в дверь постучали.

– Войдите, – громко сказал Постент.

Это была Терри.

– Вы очень заняты? – спросила она.

– Совсем не занят. Садитесь, Тереза… Я не могу называть вас Терри, – пояснил он и достал коробку с конфетами. – Хотите шоколада?

– Нет, спасибо.

– Вы о чем-то хотели поговорить?

– О Кальверо…

– Как – опять? – шутливо удивился он.

– Мне неловко вас беспокоить, но я тревожусь за него. Вы же знаете, для него это выступление очень много значит. Он просто жаждет успеха!

– А тут и нечего тревожиться, успех обеспечен. Публика будет настроена очень сочувственно, – сказал Постент.

– Но ему ведь не сочувствие нужно! Он же мечтает рассмешить людей. Чтобы они по-настоящему хохотали.

– Ну… – нерешительно протянул Постент, – этого мы гарантировать не можем.