Чарльз Чаплин - Огни рампы. Мир «Огней рампы» (сборник)

Вы крикнули, что где-то пускают салют?

девушка

Да нет же! Вы чихнули, вот я вам и сказала – salute !

бродяга

А! Ну что же, grazie [20]! Тем более в вас так много

грации!

девушка

Ах, вы очень любезны!

( Он снова чихает. У нее с плеча опять слетает пудра.

Он вынимает из кармана метелку из перьев и принимается обметать ее плечи )

бродяга

Простите, но вы сегодня страшно запылились.

Где вас держат – на полке в буфете?

девушка

Вы мне нравитесь. В вас столько чувства!

Сейчас люди почти разучились чувствовать.

бродяга

А может быть, им просто мешают!

( Наскакивает на нее, обвивает ногами ее талию

и пытается ее укусить, но безуспешно )

девушка

Наверно, вы правы. Всеми движет любовь.

бродяга

Всеми – кроме людей.

девушка

Думаете, мы не способны любить?

бродяга

Боюсь, что нет.

девушка

Не говорите так! Я не смогу дальше жить, если перестану верить в любовь – в то, что любовь правит миром!

бродяга

Правит. Но не так, как вы думаете. Это ужасная, подлая, коварная, порочная владычица… и все же прекрасная.

( Снова наскакивает на нее и пытается укусить в шею. Тут у него отлетает пуговица и щелкают подтяжки )

девушка

Боже мой! Что это с вами?

бродяга

Ничего. У меня просто оторвалась пуговица… Ну и хорошо! Мне сразу стало так вольно, так весело!

( Танго звучит громче, они танцуют быстрее, этот бешеный ритм все нарастает, пока Кальверо не сваливается с дивана и не просыпается на полу )

Хотя Кальверо встал рано, Терри уже бодрствовала.

– Как вам спалось? – спросил он.

– О, замечательно… После куриного бульона я спала как убитая.

– Хорошо. А сейчас вам лучше?

– Гораздо лучше, – ответила Терри. – Но мои ноги… с ними, кажется, все хуже и хуже.

– Как это?

– Я не могу встать.

– Естественно, после всего, что вы пережили, они ослабли, – сказал Кальверо, накрывая стол к завтраку. – Но я уверен: все это – временно. Впрочем, вам нужно поговорить с врачом.

– Да, я тоже уверена, что это пройдет. А вы – где спали вы?

– На диване.

– Мне очень неловко – я выгнала вас из вашей собственной кровати.

– Ничего страшного. Мне случалось спать в местах и похуже. Одно только плохо: мне всю ночь снились сны.

– Вот как?

– Но в этом нет ничего нового. В последнее время я часто вижу сны. И всегда – про театр.

– Как интересно!

– Я его ненавижу.

– Театр?

– Да.

– Почему?

– Это искусственное изображение жизни… Нет… Просто это очень грустно… Люди притворяются, будто им смешно, хотя на самом деле ничего смешного нет.

– Как странно слышать от вас такое! Ведь вы имели большой успех, – заметила Терри.

– А может быть, я ненавижу даже не сам театр, а скорее публику.

– Публику? А почему ее ненавидите?

Кальверо грустно улыбнулся.

– Наверное, потому, что сам я состарился и ожесточился.

Терри, не сводя глаз с Кальверо, покачала головой.

– Вы совсем не старый. И не думаю, что вы ожесточились: вы слишком симпатизируете людям.

– По отдельности, пожалуй, да, – согласился Кальверо. – Каждый человек по-своему хорош. Но публика в зале – другое дело. Это пестрая, разнородная толпа. Когда-то яркая звезда… со свистом улетела со сцены, а потом я понял, что со мной когда-нибудь случится то же самое. Понимаете, когда комик стареет и теряет былой блеск, ему приходится более трезво судить о своей работе. Если, конечно, он и дальше хочет смешить зрителей… Ах да, публика. Я вдруг начал бояться ее… Безжалостная, непредсказуемая… Как чудовище без головы: никогда не знаешь, в какую сторону оно повернется, – и может броситься куда угодно. Вот поэтому мне приходилось выпивать каждый раз перед выходом к зрителям. Каждое выступление превращалось в пытку. Я ведь никогда не любил спиртного, но без него я оставался несмешным. А чем больше я пил, тем… – Кальверо передернул плечами. – Ну да, так я и попал в порочный круг.

– Что же произошло?

– Нервный срыв. Я тогда чуть на тот свет не отправился.

– А сейчас – вы продолжаете пить?

– Изредка. Когда о чем-нибудь задумываюсь. – Он улыбнулся. – Наверное, не стоит о таком думать. Ладно, достаточно уже обо мне говорить. Что вы хотите на завтрак?

– Как это грустно – смешить людей, – задумчиво проговорила Терри.

Стол был накрыт, и Кальверо собирался готовить завтрак. Он еще немного постоял в глубокой задумчивости.