Анджей Залуский - Время и музыка Михала Клеофаса Огинского

Начиная с 30-х годов XX века, в трудах польских историков имя Огинского упоминалось не с лучшей стороны. Так, один из памфлетов носит явно оскорбительный характер, а изложенные в нем предположения подкрепляются обилием ложных фактов.

Несомненно, на Огинского оказали влияние два отчетливо выраженных противоречивых фактора. С одной стороны, он обязан своим образованием и проницательным умом политика и дипломата влиянию французских просветителей. С другой стороны, ему была свойственна своего рода широкая натура, столь характерная для польских магнатов XVIII века и существенно способствовавшая разделу Речи Посполитой. Кроме того, за ним замечалась непоследовательность. Политикам ведь всегда приходится принимать решения, когда они обнаруживают, что выбрали неверный курс. Что предпринять: продолжать идти дальше и мужественно оставаться «убежденным политиком» либо мужественно совершить радикальный поворот? Огинский, конечно, предпочитал второе.

Огинские происходили из литвинов. Такое утверждение, вполне понятное любому поляку, необходимо все-таки разъяснить. Пусть оно даже не совсем точное, но для нас важное, чтобы понять некоторые взгляды Михала Клеофаса Огинского и проводимую им впоследствии политику. Начиная с 1386 года, в течение четырех столетий Польша и Великое Княжество Литовское (Литва) образовывали союз, приблизительно напоминающий союз Англии и Шотландии, но при большей независимости княжества. Так, у Литвы были свои армия, казначейство и правительство. В период существования союза она была не такой развитой страной, как Польша, но гораздо более обширной, закаленной в непрестанных войнах против татар и позднее – против Московской Руси, посягательства которой, поначалу робкие, приобрели большой размах в XVII веке. Считается, что Великое Княжество Литовское было скорее белорусским, чем литовским, и это действительно так в том смысле, что на нынешнюю Беларусь приходилась основная часть тогдашнего Великого Княжества, все остальное составляли собственно Литва (Жмудь) и значительная часть Украины. Важно также понять, что поляки исторически разграничивают русских, имея в виду русских Московии и народ Рутении или Литовской Руси, проживавший на большом пространстве между Россией и Польшей, одно время являвшемся частью Речи Посполитой – объединенного государства Польши и Литвы, а потом попавшем во владение России. Поэтому было бы неверно утверждать, что Огинские по своему происхождению русские. Они, как и ряд других княжеских литвинских семей, когда-то переехали в Литву с окраин Рутении. По неподтвержденным сведениям, их род восходит к Рюрику Великому, основателю Киевской Руси, торгового государства с центром в Киеве, возникшего на несколько столетий раньше Московской Руси и почти стертого с лица земли монголо-татарскими завоевателями Батыя – внука Чингисхана – в XIII веке.

Примерно в 1500 году Александр Ягеллончик, великий князь литовский и впоследствии король Польши, передал во владение боярину Дмитрию Ивановичу Глушонку имение Огинты. Польские фамилии с окончанием «-ски», как известно многим читателям, распространились с XV века и происходили от названия собственности их носителей. Так владелец имения Огинты стал Огинским.

Его семья приобрела вес, ведя полунезависимое и во многом вассальное существование где-то на Смоленщине, участвуя в междоусобных войнах и разных потасовках против татар и других непрошеных гостей с востока.

Герб рода Огинских

На протяжении XVI и XVII веков Огинские занимали более или менее ответственные посты как на местном, так и на общегосударственном уровне в Литве. Продолжателем такой традиции был и Марциан Михал (1672–1750). Закаленный многими войнами против татар и турок, за свои семьдесят восемь лет он имел пять жен, четыре из которых умерли при жизни мужа, и лишь пятая пережила его на пять лет. Особенно следует отметить третью жену, которая позднее, в 1839 году, стала героиней французского романа «Гелена Огинская, или Шведы в Польше», написанного графиней Шуасель-Гуфье, женой бывшего французского посла при дворе Александра I. От второй жены, Терезы, у Марциана Михала было много детей, и только восемь из них не умерли в детстве.

У нас есть портрет Тадеуша Францишка, дедушки Михала Клеофаса. На нем изображен весьма величественный господин с экзотическими чертами, в военных доспехах, с частично остриженными волосами – так велела польская мода того времени. На вид он очень суровый, хотя при более внимательном рассмотрении его слегка округленных черт лица возникает сомнение, был ли он столь суров на самом деле или просто старался казаться таковым. Традиция опровергает всякие возможные сомнения. Из-за уважения, которое к нему испытывали, его называли старейшиной сената. Твердо следуя своим желаниям, он пустил по ветру целый ряд своих поместий, но одарил ряд церквей и многое потратил на другие благие дела.