Робб Вулф - Палеодиета – живое питание для здоровья

«Конечно, это важно. До возникновения земледелия жизнь людей была короткой и суровой».

Другой заявляет: «Да, тяжело охотиться на животных, а „стабильное“ снабжение продовольствием в результате развития земледелия позволило человечеству вырасти численно. Люди стали развивать искусство, науку и медицину».

Мы оба признаем справедливость его слов в части культурного развития человека, но вы рассказываете ему то, что услышали всего час назад от антропологов: об изменении здоровья человека. Вы упоминаете о замечательном здоровье наших палеолитических предков так, как об этом рассказывали профессора-антропологи, говорите о разнице в состоянии скелетов охотников-собирателей и земледельцев.

Ученые-диетологи теряют уверенность. Один из них саркастически замечает: «Откуда нам знать, что именно ели наши предки? Это все предположения».

Другой преподаватель, похожий на дистрофика, добавляет: «То, что наши предки питались подобным образом, не означает, что это положительно влияло на здоровье. Все они умерли молодыми, и, без сомнения, причиной этому было мясо, которым они питались. Всем известно, что мясо – причина рака».

Вы возражаете и говорите о том, о чем упоминали профессора-антропологи: охотники-собиратели практически не болели онкологическими заболеваниями, до того как познали зерно, бобовые и молочные продукты. Наши собеседники начинают переглядываться и неясно бормотать что-то. Обмен идеями быстро подходит к концу.

Я задаю еще несколько вопросов: «Факультет диетологии существует под эгидой Школы биологических наук, не так ли?»

Все согласно кивают.

«Поэтому диетологию можно рассматривать как одно из направлений биологии, правда?»

Опять все кивают.

«Каков основной и направляющий постулат биологии? Какая идея используется этой наукой, чтобы упорядочить постоянно нарастающий поток информации в различных направлениях биологии? Какая идея связывает вместе всю биологию?»

В ответ – отсутствующие взгляды.

«Применяете ли вы концепцию эволюции, происходящей посредством естественного отбора?»

На этот вопрос один из ученых-диетологов отвечает: «Понятие эволюции очевидным образом имеет применение в биологических науках, но оно ограниченно применимо там, где речь идет о понимании человека».

«То есть люди не подчинаются законам биологии?» – спрашиваю я у него.

Этот вопрос вызывает короткое перешептывание, завершаемое каменным молчанием. Этим приятным людям хочется, чтобы мы скорее ушли. Я задаю еще один вопрос: «Что вы конкретно используете в разработке рекомендаций по питанию?»

На этот вопрос отвечает худощавый ученый в майке с «тофу»: «Мы используем вот это!»

И он протягивает мне руководство по правильному питанию «Моя пирамида», изданное министерством сельского хозяйства США.

История, описанная выше, – всего лишь рассказ, в котором я взял на себя определенную смелость, чтобы привести вас к истинному положению вещей. Подобный этому разговор не раз происходил у меня с преподавателями факультета диетологии (в университете в Чико и повсюду). По сути он не отличался от придуманного мной в предыдущей главе. Те, кто пропагандирует и продвигает рекомендации по питанию в большей части западного мира, не верят в то, что наши дальние предки, охотники-собиратели, имеют какое-либо отношение к состоянию нашего здоровья. Эти люди почему-то считают себя учеными , но когда их идеи подвергаются сомнению, у них нет никаких научных оснований, чтобы ответить на критику.

Физики пользуются теориями, подобными квантовой механике или теории относительности, для того чтобы найти ответы на вопросы об устройстве нашего мира. Эти теории обеспечивают преемственность в оценке информации, поступающей к нам. Время от времени эта информация заставляет нас пересматривать наши представления. Но мы понимаем, что действуем правильно, когда используем свои модели для того, чтобы что-то предугадывать.

Физики оставили бы саму мысль о каких-то исследованиях, если бы у них не было своих моделей, а вот подавляющее большинство ученых от медицины и диетологии понятия не имеют ни о какой объединенной теории здоровья и благополучия. Отчасти это происходит из-за лени, но в большинстве случаев – из-за отсутствия способности думать. Людям скармливают идеи, лишенные всякого смысла. («Жир делает вас жирными!» Однако те, кто едят много жирной пищи – французы, испанцы, греки, – не такие жирные, как мы. Мы же называем это парадоксом, не пытаясь осмыслить явление.) Подобную лень можно было бы простить, если бы она не стоила миллиардов долларов и не укорачивала жизни сотен тысяч людей. Я не хочу даже упоминать о тех, кто извлекает прибыль из вашего раннего ухода из жизни благодаря фармацевтике и готовым продуктам.