Ядвига Тобольская - Арзу

Чтобы немного согреться и размять затекшее тело, Ника поднялась и прошлась по своей келье, продолжая таскать за собой тяжелую цепь. Почти сразу же появились рабыни. Откуда они знают, что она проснулась? Ника не догадывалась, что за ней ведется постоянное наблюдение через хорошо замаскированные тайные отверстия в стенах. Одалиски принялись за свою обычную работу, и хотя Ника уже привыкала – не могла полностью избавиться от мучительного стыда, когда справляла нужду в их присутствии или раздвигала ноги для омовений.

На этот раз рабыни одели Нику в совсем странный наряд. Впрочем, и нарядом это нельзя было назвать, скорее сбруей или упряжью. Кожаная сетка, сплетенная из тонких ремней, плотно обтягивала тело и заканчивалась чуть ниже талии. Через ее довольно крупные ячейки выпукло проступали груди, а соски попали точно в отверстия и торчали наружу, обрамленные ремешками. На руках и ногах теперь были широкие браслеты из кожи с прикрепленными металлическими кольцами, на шее по-прежнему ошейник. Волосы собраны в высокий хвост и тоже переплетены узким кожаным ремешком.

Оставшись в одиночестве на цепи, Ника почувствовала себя лошадью, снаряженной в поход и поджидающей на привязи седока, разве что без седла и стремян. Ремни чувствительно впивались в нежную кожу, сковывая движения и причиняя легкую боль. Занятая собственными ощущениями, она не заметила, как дверь за её спиной, ведущая в спальню султана, тихо открылась.

Ему очень хотелось услышать еще один доклад, который сейчас казался, пожалуй, интереснее, чем вопросы казны. Одалиски робко вошли в покои султана. Он небрежно махнул рукой, подзывая их к себе. Одна из девушек, склонившись почти вдвое, приблизилась к Господину и тихо заговорила. Она запиналась и не могла подобрать слов, смущенно отворачиваясь в сторону, но Фатих нетерпеливыми жестами требовал продолжения, задавая вопрос за вопросом.

Он слушал и не верил своим ушам! Его маленькая девочка, которая и женщиной-то еще не стала, ласкала себя после проведенной с ним ночи, а он-то думал, что…

Еще раз переспросив рабыню и убедившись, что все понял правильно, Повелитель отправил девушек вон. Серебряный столик был накрыт к ужину, но Фатих, возбужденный услышанным, решил, что ужин подождет. Задумчиво глотнув вина, султан решительно направился к Арзу, прихватив кожаную плетку. «Продолжение урока ей просто необходимо», – произнес он мысленно. «Тебе необходимо!» – ехидно ответило сердце, отсчитывая частые глухие удары.

– Разве я не объяснил, что твое тело существует лишь для моих удовольствий?!

От неожиданности Ника вздрогнула и резко обернулась на голос. Цепь больно дернула шею. Султан стоял в проеме двери, прислонившись плечом к косяку. Он был одет в черные шаровары с шелковым поясом и кипенно-белую свободную рубашку, наполовину обнажавшую волосатую грудь. В его глазах полыхал адский огонь, а в руках Ника увидела…

«О, боги, нет!» – одного мгновения ей хватило, чтобы понять, что ее ждет дальше!

– Ну, же! Отвечай, когда тебя спрашивает твой Господин!

– Да! Да!

Ника рухнула на колени, надеясь вымолить прощение, но не успела. Первый удар плетки пришелся по оголенным соскам, девушка взвыла и закрыла руками грудь. От следующего удара вспыхнули огнем ягодицы. Ника повалилась набок прямо на каменный пол, подтягивая колени к животу, пытаясь свернуться в крохотный клубок и занимать как можно меньше места. Множественные ремешки плетки, казалось, доставали до всех частей ее тела одновременно. Ника кричала и плакала, стараясь прикрыться, увернуться от ударов, схватиться за плетку и за руку султана, чтобы остановить экзекуцию.

Ника кричала и плакала, а в голове Фатиха звучал ее вчерашний крик – единственный крик наслаждения. Его девочка, его Арзу, кричала от боли и от наслаждения совершенно одинаково, и это мутило рассудок и скручивало судорогой пах. «Остановись, – приказал себе султан, – она уже готова на все».

Он опустил плетку и отошел на пару шагов, чтобы посмотреть на нее со стороны. Маленькая гречанка стонала и корчилась на цепи, и выглядела такой беззащитной и несчастной, и наряд из кожаной сетки так не вязался с ее обликом, что сердце Фатиха замерло и провалилось куда-то вниз.

В ее расширенных от ужаса, полных слез глазах, обращенных к нему, он видел свое отражение и мольбу о пощаде. В это мгновение, внезапно и неожиданно, его озарила уверенность, что никогда он не сможет причинить ей настоящего вреда, что, напротив, очень хочет взять ее на руки, утешить, целовать до умопомрачения и любить безостановочно до утра. Султан уже и не помнил, когда это чувство, называемое нежностью, посещало его в последний раз. «Поздравляю, урок окончен», – опять издевательски заныло сердце.