Александръ Дунаенко - Принцесса, дочь короля (сборник)

Спустя 20–25 лет, и Коля, и Машкович, каждый в отдельности, как Бойль-Мариотт, пытались расколоть меня. Во мне подозревали счастливого преемника и ожидали, традиционного уже, смущения и грустного молчания по поводу пережитых катаклизмов. Но тогда мне нечего было им рассказать.

Я рассказываю сейчас.

В 70-е годы Наташка была красивой умницей-диссиденткой. За перса она вышла замуж именно поэтому. Она полюбила его поэтому. Он полюбил её за красоту, она его – в первую очередь, из диссидентской своей вредности. А не потому, как она потом пыталась версифицировать: сильный, стройный…

Хотела идти всем наперекор, всё делать наоборот – и вышла за перса. Бросила институт, страну (продала Родину) – уехала с персом в Германию.

Органы госбезопасности не могли проигнорировать яркую индивидуальность в виде Наташки. Когда она вернулась из Берлина (Западного) обратно к маме насовсем, Наташку подвергли внимательной диспансеризации. По случаю любого праздника её вызывали на ул. Ленина [1] Лубянка по-актюбински. – и спрашивали: а не Вы ли это, Наталия Васильевна, на заборе слово из трёх букв про русский член нарисовали?

Наташка писала объяснительную, с неё ещё раз снимали отпечатки пальцев и отпускали.

Подозрительным в ней казалось всё: и то, что, играючи, окончила в Берлине (Западном) Академию художеств, что там же, с такой же лёгкостью, родила мальчика.

Подозрительно было, что ушла от мужа, гордая, и приехала обратно от сверкающих витрин и сытого благополучия в нищету и грязь, под колпак НКВД [2] «ты его, как хочешь, назови» – КГБ, конечно. .

Когда она свободной своей, несоветской, походкой шла по ул. Карла Либкнехта, в кустах карагача неловко пробирался за ней бдительный филёр: а не выронит ли прокламацию где-нибудь в людном месте эта перерожденка?…

Так несколько лет прошли у Наташки. Потом, из-за подозрительных бёдер, у неё возникли любовные хлопоты с Адамовым Колей. Потом – с Машковичем.

Уж так устроены эти женщины со своими бёдрами.

Но… мужчины приходят и уходят, после них остаются дети.

Наташка родила во второй раз, и в ней перемкнулись какие-то биологические контакты. Она располнела ровно в два раза.

Увеличение фигуры произошло настолько стремительно, что первое время Наташка «не вписывалась» в дверь, задевала столы и стулья. Когда привыкла – пришла ко мне в гости. Потому что уехали Коля и Машкович, а я оставался, хотя и грустным, но живым напоминанием о приятной и весёлой когда-то компании.

Я не знал, что, кроме перемен чисто внешних, в Наташке произошли изменения нового, непонятного мне свойства. Она стала ведьмой, но я этого сразу не заметил.

Это, вообще, нормально, когда женщина, по прошествии определённого времени, становится ведьмой.

Но для этого, как минимум, нужно, чтобы она стала вам близка, хоть каким-нибудь, боком.

Никогда ко мне не приближался ни Наташкин бок, ни вся конструкция, в целом. Да и ведьмой она стала не ко мне, а ко всему миру.

Внешне это выглядело совершенно безобидно. Обыкновенные сеансы экстрасенсорики.

Хотел, к примеру, сосед по даче, у меня кусок земли оттяпать – Наташка руки ко мне на плечи положила, возвела к небу жуткие свои глазищи – и, на другой день, сосед сам на вскопанной земле справедливую межу протоптал.

Вздумал Сашка Чернухин от курения отвыкнуть – Наташка со смешком попросила его представить жаркую, вонючую комнату, переполненную окурками пепельницу, грязные стаканы.

Сашка сбежал.

Потому что я, под руку шепчущей нашей ведьме, сказал ещё про потных женщин. – Насчёт женщин – сказал Сашка – мы не договаривались.

Но целых два месяца, и правда, не курил, удивляясь сам себе.

В общем, в прошлом цивилизованная, прогрессивная и суперсовременная Наташка занялась чёрт знает чем.

В те дни я часто заходил к ней в маленькую квартирку на ул. Карла Либкнехта, развешивал уши, а Наташка пересказывала мне новые откровения, которые, прямо с небес, поступили к ней, вот только-только, минувшей ночью.

По словам Наташки, по окончании курса небесных лекций, к ней непременно должна была вернуться прежняя стройность фигуры, и она уже стала замечать потерю своих гормональных привесов.

Потом, как я понимаю, у неё пошли гонки.

В те дни страшное убийство было совершено в нашем городе. Трёх милиционеров какие-то подонки зверски зарезали прямо на рабочем месте, в служебном помещении.

Всю милицию подняли на ноги, и она сбилась с ног, разыскивая бандитов.