Робин Норвуд - Почему это произошло? Почему именно со мной? Почему именно сейчас?

– И вы ничего подобного не делаете?

– Нет, не делаю! Я всегда очень старался морально поддерживать детей и каждую из своих жен.

– Вас когда-нибудь обвиняли в отсутствии непринужденности? – поинтересовалась Хэтти.

Джордж несколько растерялся. Эта сумасшедшая старуха постоянно меняла тему.

– Если честно, дети раньше говорили, что мне надо научиться расслабляться… А все жены постоянно жаловались, что со мной им не «весело». Но я этого никогда не понимал. Я еще в детстве решил, что всегда буду жизнерадостным. Я никогда не ворчал, как это делал отец.

Вдруг он замолчал и отрешенно покачал головой.

– Иногда я задумываюсь, зачем я так сильно стараюсь. Людям, которые плохо меня знают, я и так нравлюсь. А мои близкие… Честно говоря, у меня и близких-то нет. Никогда этого не понимал.

Хэтти похлопала его по руке.

– Я помогу вам понять, – сказала она. – Представьте, что есть школа, в которой учат быть добрым. Вы не умеете этого от рождения, но твердо намерены научиться, даже если придется много стараться и постоянно тренироваться. И представьте, что до того, как попасть в школу, вы были прямой противоположностью доброго человека. Подобно вашему отцу, вы были жестоким и обижали других без какой-либо на то причины, просто по привычке. Сейчас вы примерно во втором классе этой школы доброты. Вам еще предстоит многому научиться, прежде чем эти навыки станут настолько естественными для вас, что вам даже не придется ни стараться, ни задумываться об этом. Вы все еще работаете над сдерживанием грубых импульсов, обидных слов, критики, оскорблений и даже жестоких поступков. Но с тех пор, как вы пришли в эту школу, вы боитесь, что, если перестанете скрывать свои агрессивные наклонности, вам не позволят здесь остаться и чему-нибудь научиться. Поэтому вы изо всех сил стараетесь утаить то, что до сих пор остается частью вас, частью, которой вы привыкли стыдиться и в существовании которой боитесь признаться даже самому себе.

Сидящий перед Хэтти представитель закона, который еще будучи молодым юристом умел искусно обращаться с аргументами, сейчас был слишком потрясен, чтобы спорить с утверждениями этой невменяемой женщины.

– Главная проблема состоит в том, – продолжала Хэтти, – что импульсы, которые до сих пор остаются частью вас, не имея выхода и будучи нереализованными, оказывают на вас давление, и оно накапливается. Большую часть этого давления вам удается сбросить благодаря работе.

Джордж кивнул, уставившись в пол.

– Когда я был прокурором, вторая жена спросила меня, как мне удается справляться с работой в эмоциональном плане. Ей было невыносимо слушать о насилии и жестокости, с которыми мне приходилось сталкиваться каждый день, – он поднял глаза на Хэтти. – Но я любил свою работу.

– Разумеется, любили. Когда вы боролись с жестокостью, которую люди проявляли по отношению друг к другу, вы боролись с ней и внутри себя. Вы ведь явились сюда именно для того, чтобы преодолеть ее. Однако, – она нежно сжала его ладони, – вы становитесь опасны, когда не можете признать собственную жестокость. Вы находите проявления собственной темной стороны в окружающем вас мире, в других людях, и пытаетесь сокрушить и уничтожить их, – тех, кого вы когда-то обвиняли в качестве прокурора, и тех, что сейчас предстают перед вами в суде.

– Я совершенно не такой, как они! – в голосе судьи послышались одновременно угроза и отчаяние. – Я бы никогда не пошел на преступление!

– Вы помните рассказ Сомерсета Моэма под названием «Дождь»? – Хэтти, похоже, в очередной раз сменила тему. – По его мотивам сняли фильм «Сэди Томпсон». В нем строгий проповедник решает спасти беспечную жизнелюбивую молодую особу от судьбы проститутки. Он почти убедил ее встать на путь истинный, как вдруг начался сильнейший тропический ливень, из-за которого они оказались взаперти вдвоем в хижине. Все его давно сдерживаемые чувства и желания овладели им, и он ее изнасиловал.

На какое-то время она замолчала, позволив истории сделать свое дело, а затем продолжила:

– Мы становимся опасными, когда отрицаем любую часть своей человеческой природы, даже если сами стыдимся этой части.

Воцарилась тишина. Через некоторое время Джордж хрипло спросил одновременно презрительным и подавленным тоном:

– Почему все три жены ушли от меня? Почему мои собственные дети избегают меня? Что бы вы ни говорили, я никогда не обижал их!

– Точно сказать не могу, но мне кажется, что дело прежде всего в том, что они вам не доверяют. Возможно, они подсознательно чувствуют, сколько сил вы постоянно прикладываете, чтобы подавлять определенный аспект своей природы, и им тяжело находиться рядом с вами. А еще могу предположить, что жестокость, загнанная в потаенные уголки вашей души, время от времени просачивается наружу, проявляясь столь незаметным образом, что никто из вас не в силах ее распознать, и тем не менее она все же наносит ущерб вашим отношениям.