М. Ю. - Моя весенняя любовь с привкусом боли

Я вышел на улицу. Холодный дождь, забравшись за ворот футболки, немного отрезвил. Итан придержал меня под локоть, ибо земля настойчиво пыталась выскользнуть у меня из- под ног. Он предложил вызвать такси, но я отказался.

– Прости, зонта нет. – Итан закурил и пропустил парочку, которые согнувшись под дождем, вбежали в бар.

– Ничего страшно, мне не далеко, хоть немного протрезвею. – соврал я, потому что до дома было минут двадцать быстрым шагом, но я хотел остудить возбужденную голову.

– Понимаю. Ну, приходи сюда хоть каждый день. – крикнул он мне в спину и дождь утопил его слова в своих грязных лужах.

Когда ты вернулся на следующий день, то нашёл меня простуженным. На удивление, совершенно не было похмелья, хотя я много раз видел, как солнечными утрами ты мучился после попойки со своими друзьями. Ты хриплым голосом просил воды и аспирина, задергивал шторы плотнее.

Когда ты засыпал я осторожно ложился рядом и жалел тебя, прижимался носом к твоей шее. Отчётливо помню, как запах алкоголя, сигареты и чужих поцелуев, оставленных у тебя за воротником, кружили мне голову. Кем я был для тебя? Другом? Сыном? Братом? Питомцем, готовым вечно лежать у твоих ног?

Тогда я не рассказал тебе, что до ночи пил в месте, куда ты обычно запрещаешь мне ходить и тем более, пил вместе с человеком, тип которых ты не переносишь. Свободный и эгоистичный. А ты бегал в аптеку, мерил мне температуру, заваривал горький чай с имбирём и мёдом. Ты в курсе, что мёд, попадая в горячую воду, выделяет что- то наподобие яда и его нельзя пить с кипятком? Ты пытался меня убить? Знаешь, от куда я это узнал? От Итана- он знает на удивление много разных интересных, иногда совершенно ненужных и бесполезных фактов. Затем, устав хлопотать надо мной, ты закрылся в комнате и проявлял свои пленки, а я следил за твоей тенью, мелькавшей в тонкой щели под дверью.

Я любил тебя так, как собака любит своего хозяина- верно, преданно и беспрекословно. Мое сердце всегда преисполнено уважением и благодарностью тебе, но все же, меня невероятно сильно тянуло к тому, кто давал мне ощущение свободы, поил меня жгучим ядом и выдыхал в лицо серый дым, хищно улыбаясь и громко смеясь.

И снова дождь встретил меня, как только я вышел на улицу. Он смывал с меня все сомнения. Да, я колебался, стоит ли мне возвращаться в тот прокуренный бар, но манящий змей искуситель шептал над ухом « запретный плод сладок» и я решил вдоволь насладиться им.

Знаешь, у нас с тобой всегда была проблема с зонтами – их у нас с тобой никогда не было. Нам всегда казалось, что мы неприкосновенны для холодных капель весеннего ливня, но потом, оборачиваясь на нашу с тобой жизнь, я понимаю, что в нашем мире всегда было тепло и солнечно. Мы никогда не нуждались в них. Грозовые тучи никогда не преследовали нас и не заставляли прятаться, искать защиту. А тут, надо же, второй раз за неделю я бежал по продрогшим улицам весь мокрый до ниточки. Думаю, это был знак для меня, но я, слепец, не замечал этого.

Забавно, в последнее время я как- то особо трепетно отношусь ко всякому роду знамениям и вот даже эта наша встреча состоялась благодаря им. Мне было невыносимо плохо и одиноко, я выл от удушающего чувства беспомощности, сердце рвало грудь и я физически ощущал боль брошенной собаки, как вдруг увидел завалявшийся старый журнал, а там, кто бы мог подумать, та актриса, которую ты когда- то снимал и подпись под фото- твои имя.

Это был знак, я верю. И видишь, ты откликнулся, пришёл. Ты всегда придёшь, чтобы спасти меня, не так ли? Ты – моя последняя веточка в этом водовороте моей пропащей жизни. Я знаю. Спасибо тебе. А? Что это? Ухмылка на твоих губах? Неужели смеёшься надо мной и моей исповедью? И все так же не смотришь на меня. Как жестоко. Я тебе противен? Хотя, удивлюсь, если это окажется не так. Мой кофе уже остыл. Я закажу себе ещё. Почему ты не пьёшь свой?

И снова эта дрожь по телу, как впервые, когда ступил на эту улочку. Теперь меня уже не интересовали пошлые витрины и яркие вывески модных баров, полуобнажённые зазывали борделей стали для меня безлики и неинтересны. Вся эта веретень разврата сжалась для меня до размера одной тёмной забегаловки без вывески, со скрипучей дверью и пыльными окнами, которые не пропускали дневной свет.

Перед баром, как и на всей улице, было пусто, лишь скучающие проститутки жались к грязными стенам, прячась под крышами соседних зданий. Я спрятался под навес у входа. Время работы с 22:00 до 6:00 – значилось на вывеске у меня перед носом. Я взглянул на часы- 17:00.