Виктор Ермаков - Стань для него единственной

Показывая, насколько чуть-чуть он говорит по-русски, Серж свёл большой

и указательный пальцы – обычно мы так показываем, когда говорим,

сколько нам нужно налить.

– Я Катя. Да, русская, чуть-чуть говорю по-английски, – сказав это, я свела

пальцы так, как сделал это он секунду назад.

Мы улыбнулись друг другу, и я снова отвернулась к окну, изображая, что

меня там что-то очень интересует. В ночном иллюминаторе

отражалось, как он снимает пиджак, аккуратно вешает его на спинку

впереди стоящего кресла, ослабляет галстук и садится.

– Хорошего полёта! Так будет по-русски? Я правильно говорю? – слышу

совсем рядом его голос.

– Да, правильно, – отвечаю я и из деликатности слегка поворачиваю к

нему голову. – Вы совсем неплохо говорите по-русски, – произношу я

дежурную в таких случаях фразу.

Он сидит почти рядом, всего одно кресло разделяет нас. Я слышу тонкий,

едва уловимый запах парфюма, вижу белоснежные манжеты его сорочки.

«Пристегните ремни безопасности, спинки кресел приведите в

вертикальное положение», – перечислял голос стюардессы всё, что нам

положено сделать для нашего же блага.

Обожаю предвзлётное состояние. Во-первых, потому что порядком уже

всё надоело –толкотня в аэропорту, очереди, рассаживание по местам и

тому подобное. И, во-вторых, вот сейчас… ещё несколько минут – и

лайнер унесёт тебя в небо, оторвав от земли, навстречу чему-то новому,

интересному, интригующему. А то, что мой отпуск будет именно таким,

не было ни малейшего сомнения! Я жаждала приключений и не сомневалась

– я их найду! Я хочу этого! Как говорится, «клин клином»…

Куда и в какое время суток бы я ни взлетала, эффект один – сразу

засыпаю. Ненадолго, минут на пятнадцать-двадцать проваливаюсь в сон.

Вот и сейчас – самолёт выруливает на взлётную полосу, верхний свет

погашен, продувка двигателя, и лайнер, словно запущенный из

катапульты, за несколько секунд набирает скорость, отрывается от

земли и… Вот на этом самом моменте я и засыпаю. С полуоткрытым

ртом, чуть откинув голову назад, проваливаюсь в сон. Так уж устроен мой

организм.

После набора высоты вспыхивает основное освещение салона, заставляя

меня сильнее опустить на глаза чёрную маску, словно из кинофильма

«Зорро».

«Уважаемые пассажиры, через несколько минут мы сможем предложить

Вам прохладительные напитки, ужин», – несётся из динамиков голос

стюардессы на нескольких языках. Скорее бы всё это закончилось. Люди

поужинают, угомонятся, погаснет свет, и долгая ночь покажется короче.

Проходят ещё полчаса, прежде чем всё съедено, чай, сок кофе выпиты,

подносы собраны… Гаснет свет, и люди откидывают насколько это

возможно свои кресла назад, пытаясь поудобней устроиться. Кто-то,

покачиваясь, от лёгкой турбулентности самолёта, бредёт в туалет. Все

дружно готовимся ко сну! Наступает тишина. Лишь за окном монотонно

гудят турбины да иногда, попадая в небольшие воздушные ямы, трясётся

самолёт.

Ну вот, теперь все спят, зато я не могу найти себе места, садясь то так,

то сяк. Возможно, при взлёте немного поспала и теперь, перебив сон, не

могу уснуть. А может, просто потому, что рядом Серж? Его присутствие

явно интриговало меня. Я чувствую его запах, слышу, как он тоже всё

никак не может удобно усесться, как под его телом поскрипывает кожа

кресла, слышу его дыхание. В общем, чувствую, мы не уснём. По крайней

мере быстро. Интересно, он первый заговорит, найдя какой-нибудь повод,

или я? Не успел этот вопрос прозвучать в моей голове, как я услышала его

слова:

– Катя, тоже не можете уснуть?

Слова были произнесены тихим низким голосом, с акцентом, который

совершенно не портил, а скорее наоборот придавал шарм его словам. Он

невпопад ставил ударения на слова, тянул их, что было несвойственно

русскому произношению. Всё это забавляло меня.

И тут я повернула голову, подняв маску на лоб, и впервые более

внимательно рассмотрела его лицо. В полумраке салона он казался ещё

более привлекательным, более таинственным что ли. Идеально

выбритый волевой подбородок, красивые слегка припухлые губы. Глаза

миндалевидного разреза обрамляли длинные ресницы, слегка загнутые

вверх. В полумраке невозможно точно было сказать, какого они цвета, но

мне показалось, что карие. Маленькие лампочки, светящиеся над головой,

придавали блеск его волосам, аккуратно зачёсанным назад. «В общем