Ео Рэеллин - Революция

Физическая близость не принесла ни тому, ни другому ожидаемых эмоций, а Верн с горечью осознал, что любить безответно и быть объектом любви, не имея возможности ответить на чувства, – практически одинаково больно.

Сарейс мужественно принял это признание, пообещав больше не докучать своей привязанностью, даже собирался покинуть Стражу, Рей не позволил ему этого сделать, глухо рыкнув: «Перебесится». С тех пор Сарейс из простого стражника поднялся до главы охраны императора и его близких – Верн мог доверить ему даже Арена, если того требовали обстоятельства. Никаких личных тем они больше не поднимали, хотя Верн видел, что чувства Сарейса не остыли, замечал это и Рей, но тем не менее тоже не вмешивался, считая, что данное обстоятельство не угрожает безопасности императора.

Поначалу Верн испытывал острый дискомфорт от факта, что дядя в курсе всех подробностей его личной жизни, но выбора не оставалось – сам понимал, что иногда блуждает по лабиринту не в состоянии посмотреть на ситуацию со стороны. Рей с его резким характером не был, конечно, способен выслушивать пространные речи о нелёгкой доле не имеющего права на обычную жизнь юного императора, просто считывал мысли и эмоции с молчаливого согласия Верна, а потом кратко и по делу, даже жёстко резюмировал. Иногда помогало.

Это не походило на отношения отца и сына, скорее наставника и ученика, но всё равно разрывало круг, постепенно замыкающийся вокруг Верна. Его отец умер во время родов, а биологического отца, императора Ардина, убили при содействии Дома Хираам, когда Верну было двенадцать циклов. Тогда же к власти пришёл младший единокровный брат императора Орен Оберн. Орейн – на к-рутский манер. Или просто Рей, который, несмотря на все противоречивые поступки, показал себя правителем с твёрдой рукой, Верн искренне верил, что победа над Духами – заслуга именно дяди.

Рей считал своей обязанностью воспитывать наследника престола, правда, делал это в своей манере, хотя Верн не обижался на него и всегда находил обоснование тем или иным действиям, даже если они причиняли боль. Он готов был подчиняться и поступать так, как говорил дядя, поскольку прекрасно понимал, что тот смыслит в государственных делах гораздо больше; но Рей же, наоборот, старался ослабить своё влияние, предоставляя Верну выбор. Непростая ситуация для обоих.

Верн пытался скорее уснуть, чтобы не думать о завтрашнем дне – в преддверии выборов Дома основателей Империи инициировали совет, пригласив туда императора и действующего премьер-министра. Выборы были первыми очередными с момента его восхождения на трон – сразу после инаугурации предыдущий премьер-министр Тиал Илре добровольно сложил с себя полномочия и передал их недавнему регенту – Рею. Сам же вернулся на место министра образования и, судя по резко посвежевшему внешнему виду, был очень рад такой рокировке.

Сейчас каждый Дом основателей Империи выдвигал свою кандидатуру, хотя все, включая население, осознавали, что шансов, равных Орену Оберну, ни у кого из них нет. Большинство керийцев не задумываясь проголосует за члена императорской семьи в силу его происхождения.

Страх перед главами Домов у Верна отсутствовал, да и в принципе давать слабину перед всеми, кроме Обернов, было неприемлемо. Смерти своего биологического отца, его братьев и старших сыновей он не видел, но память о пережитом ужасе остро колола сердце до сих пор. Наравне с несколькими сутками плена, когда мятежники удерживали его вместе с Исаном и Эриеном взаперти и не могли договориться, что делать с наследником-подростком и его кузенами, в кошмарах приходила и другая картина – массовая казнь Дома Хираам на дворцовой площади.

Жалеть предателей в голову не приходило даже Верну, хотя каждый раз, когда он видел Дагона Хираам – сверстника и нынешнего главу Дома, в душе боролись противоположные эмоции. Оба лишились родных в юном возрасте, но у Верна был дядя, до сих пор помогавший во всех делах, а вот Дагон в такие непростые для Империи времена стал лидером своей опальной семьи без старших и опытных родственников.

Статный и уверенный Дагон не вёл себя вызывающе – наоборот, всегда с чувством собственного достоинства. Ни разу не отвёл взгляда, когда Верн на него смотрел, а вот при виде Рея в глазах Дагона вспыхивала ненависть. Верн его понимал, палачей собственной семьи, если б они остались в живых, он бы тоже ненавидел.

– Нарек, вы скорректировали план поездки на Наёми? – спросил утром Верн у появившегося в резиденции ассистента.