Эм Ленская - Присвоить тебя

Макс хохочет и снова откидывается на стул.

А Одинцов злится. Его буквально накрывает бесконтрольный гнев. Хочется вмазать Максу по роже, как тогда, в клубе, он с удовольствием всадил кулак в нос ублюдка, который посмел надругаться над Иваньшиным. Внутри Тимофея штормит. Желание заступиться – защитить – Захара накрывает волной. Он его, и никто не смеет открывать свою пасть, чтобы вылить помои из слов на отчего-то такого важного, нужного для Тимы почти незнакомца. На Захара Иваньшина.

– Он не пес, а человек. Такой же, как ты и я. Хотя насчет тебя я бы поспорил, – едва не шипит Тимофей, вставая из-за стола, который обходит и встает, возвышаясь над Максом. – Считаешь кого-то хуже только из-за наличия денег? А ты не думал, почему он оказался в том бойцовском клубе? Какие причины его привели туда и заставили выставлять себя на ринге, словно хренов кусок мяса?

Тимофей заводится с каждым словом. Наверное, его облик меняется. Покрывается мраком. Потому что с лица Макса хотя бы исчезает сучья улыбка.

– Да брось, Тимка, че ты так бесишься-то? – парирует в ответ Максим, чуть повысив тон по шкале истеричности. – Только, блин, не говори, что правда запал на него.

Поднимает взгляд обратно на Одинцова и хмыкает.

– Хах, пиздец, мужик.

Макс встает со стула, качая в неверии головой.

Тима и сам не верит. Не понимает. Нет, не запал. Нет? Возможно. Блять… он не знает. Это почти пугает. Путает. Хочется сорваться бегом, запереться в уборной и засунуть голову под холодный поток воды.

– Ты меня поражаешь, – продолжает Макс, пока Одинцов молчит, застыв на месте. – Если просто хотел с ним потрахаться, снял бы его пару раз, но выкупать?

Макс обескураженно разводит руками.

– Это тебя не касается, – произносит Тимофей и возвращается за стол. – Если это всё, что тебя волнует, то лучше уйди. Я не намерен обсуждать с тобой эту тему.

Тимофей садится и демонстративно поднимает крышку ноутбука, хотя перед глазами мутная пелена тихой ярости. Он не опустится до банального махача, тем более в офисе. Хотя, видит бог, он бы с радостью спустил Макса с лестницы.

– Ладно, развлекайся, как хочешь, – отступает Максим, подняв перед собой руки в капитулирующем жесте. Неужели хоть одно умное решение. – Смотри, не нахватайся блох от уличной псины, – все-таки напоследок кидает он, вновь прилепляя на губы улыбку наглого богатого мудака, какой он и есть. – Можешь не провожать.

Макс, паясничая, салютует и выходит из кабинета.

Тимофей закрывает глаза и упирается лбом в край стола.

Главное, глубже дышать.

«Я решил, что сегодня на ужин хочу что-то итальянское. Как насчет пасты с морепродуктами?»

Прочитав сообщение, Захар отбрасывает телефон обратно на кровать. Все-таки Одинцов и правда рассчитал кухарку, он уточнил у Яны перед ее уходом. Кажется, Захар завоевал ее расположение. Она действительно милая женщина.

До возвращения Одинцова в запасе явно достаточно времени. Хотя нельзя быть уверенным, что тот работает по какому-то графику обычного смертного. Но раз не дал конкретных указаний, Захар сам выберет расписание ужина. Паста, хах. Просто-напросто макароны.

Он вновь принимает на полу упор лежа и продолжает отжиматься. Мышцы без тренировки из-за перерыва на непредусмотренный больничный немного сопротивляются, но все-таки тело помнит нагрузку. После жима Захар берется за пресс. Кое-что из спортивных снарядов нужно забрать у Назара. И побеседовать. Выяснить лично, что точка поставлена.

Закончив с тренировкой, Захар направляется в душ, но поддавшись внезапному импульсу, набирает полную ванну и окунается в горячую воду. Оперевшись затылком о бортик, Захар думает: возможно, всё то, что сейчас с ним творится, это награда за прошлое? Не хочется верить, что он получил лишь аванс, за который придется расплачиваться.

Еще сутки назад он рычал загнанным зверем, узнав от Одинцова, что тот выкупил его долг у Назара. Но не зря говорят, что к хорошему привыкаешь катастрофически быстро. Ничего из того, что его окружает сейчас, Иваньшину не принадлежит. Но дозволено пользоваться. Даже эта чертова огромная ванна до безобразия помогает расслабить налившиеся напряжением мышцы. Слой дерьма, но не с кожи – с души – смывается сутками мирной и сытой жизни. Лишь с поверхности, потому что копать до основания еще глубоко. Но трудно не заметить контраст.

Ты действительно продаешься за блага, Захарушка?

Он фыркает почти иронично.