Ан Ру - Шот второй. Охота на Ласточку, или Выше только небо

Я старался придать голосу жесткость и уверенность. Однако должного эффекта моя речь не произвела. Точнее, произвела совсем не тот эффект, которого я ждал.

Японец просто перестал улыбаться и замолчал. Затем медленно снял очки, не спеша сложил душки и аккуратно опустил в нагрудный карман пиджака. В этот момент я впервые увидел его глаза. Большие. Растянутые от переносицы к вискам. Черные настолько, что невозможно было определить границу между зрачком и радужкой.

Эти глаза проскользили по мне так, будто оценивали, какое количество специй потребуется на приготовление моей тушки. Кошка вдоволь наигралась с мышкой и теперь просто намеревалась ее сожрать.

Повисшая тишина давила на мозг, требуя сказать что-то еще, но мысли отказывались выстраиваться в правильном направлении и хаотично метались по черепной коробке, не находя выхода из сложившейся ситуации.

Акира поднялся со своего места и неспешно направился к панорамному окну. Звук его шагов цоканьем метронома разрезал тишину на равные промежутки. В нарастающем напряжении он подошел к стеклу почти вплотную, остановился и, демонстрируя мне свою спину, поманил меня двумя белыми нейлоновыми пальцами:

– Подойди сюда, Тимур. Хочу тебе кое-что показать.

Подходить не хотелось. Почему-то вспомнился выпавший из окна Вадик. Конечно, я понимал, что выкидывать он меня не собирается. Во всяком случае, не сейчас, средь бела дня в центре города. И все же… Не хотелось.

Но и страх демонстрировать было нельзя. Я сам заварил всю эту кашу. Теперь надо было расхлебывать. И потому я оторвал от дивана свою пятую точку и все же направился к стоящему в окне силуэту.

– Только небо, говоришь? – промурчала «кошка».

Японец, точно факир, сделал несколько взмахов рукой, вероятно, приводя в действие какой-то инфракрасный датчик, и одна из оконных рам ожила. Пока я завороженно смотрел, как она отъезжает в сторону, Акира схватил меня одной рукой за узел галстука, вторую – просунул за ремень и пояс брюк, развернул спиной к открывшемуся проему и толкнул, отпуская галстук, но продолжая удерживать ремень.

Падая назад, я коротко вскрикнул и замахал руками. Сердце резко дернулось вверх и, ударившись о мой кадык, застучало где-то в ушах, заглушая окутавший меня городской шум. Я увидел здание снаружи. Пыльные зеленые стекла десятком этажей нависали надо мной и упирались в январское сизо-голубое небо.

Ледяной ветер, мгновенно забравшись под мой пиджак и раздувая его точно парус, прижал к спине влажную от пота рубашку, отчего показалось, что меня обернули мокрой простыней на морозе.

Отчаянно суча ногами, стараясь не потерять связь со скользим паркетом комнаты, я висел под углом сорок пять градусов спиной вниз на высоте восьмого этажа. Ремень, за который меня удерживал от падения японец, болезненно впился в бока и поясницу, и я мысленно молил всех богов, чтоб этот чёртов ремень не лопнул. От холода и страха зубы дробно отстукивали чечётку.

Акира же, заякорившись плечом за оконную раму и придерживаясь за нее свободной рукой, держал меня за пояс брюк и спокойно наблюдал, как я истерично барахтаюсь.

Панический страх пульсировал в висках. Представлялось, что вот-вот ремень не выдержит, или рука японца вдруг ослабеет, и он разожмет пальцы, и тогда я устремлюсь вниз. Представил, как спиной врезаюсь в асфальт, ударяюсь о него затылком. Представил себя, лежащим с неестественно вывернутыми конечностями, костями наружу. Как Вадик. Я даже успел примерить фразу: «Помнишь, Тимура? Ну того, которого Акира…».

Все что я смог сейчас, это уцепиться одной рукой за запястье японца, а второй – за рукав пиджака чуть выше его локтя. Но стоило мне попробовать подтянуться, Акира встряхивал меня, как тряпичную куклу, отчего, захлебываясь морозным воздухом, я снова безвольно повисал на его руке.

– Не спеши, Тимур, – произнес он чуть громче, чем раньше. – Посмотри, какой вид, – в доказательство своего восторга он обвел взглядом горизонт и снова посмотрел на меня. – Вот сейчас, Тимур, выше тебя действительно только небо.

Я попытался сказать что-то вроде «Хватит!», но голос подвел, выдав лишь змеино-гортанное шипение. И я закашлялся.

– Не волнуйся, Тим. Я не собираюсь тебя отпускать, – похоже, чем дольше мы общались, тем сильнее разрасталось его эго и прямо пропорционально сокращалось мое имя. – Я всего лишь хочу донести до тебя одну простую мысль. Ты заключаешь со мной сделку. А значит должен понимать, с кем имеешь дело. И речь сейчас даже не о деньгах. Хотя их я тоже терять не намерен. Речь идёт о моей репутации. Понимаешь, Тим?