Аликпер Тапочкин - Золотой дождик

Многие из сидящих умели отключаться лучше меня, я же не находил себе места. У парней и девушек из первого ряда нога была закинута за ногу – некий, так сказать, уголок замыкания – «Сюда вы не зайдёте, но я как бы слушаю, всё норм».

Я ощутил что-то странное – глаза стали слипаться, а голова тянуться вниз. Я раскрылся, но это не помогло. Возможно, немного тянет отдохнуть – такое бывает. Я расслабил веки и уже через секунду с болью в шее дёрнул голову вверх. Я отрубился, какого чёрта?! Уснуть на таком дерьме почти также опасно, как за рулем. Вроде никто не видел. Но оказалось, что моему телу этого было мало, я вновь ощутил сильнейшую слабость, и мои веки стали тянуться в сладкий петтинг друг к другу, наравне с чем, внутри меня поднималась паника. Пришлось опять скинуть ногу и страшным усилием воли попытаться привести себя в чувство. Ничего не выходило, а моя дёрганность только привлекла внимание. Это было супер странно, потому что я ночью спал, не пил ни мёда, ни молока. Короче всё как обычно, даже лучше, но телу было похуй.

Мне похуй.

Голова опять шатнулась и опять дёрнулась вверх. Ебать меня в рот! Если я усну на совещании перед директором – это будет невъебенно смешной катастрофой. Не так страшно увольнение, как проявление неуважения к человеку, которого меня приучили уважать, тем более, он действительно заслуживал уважения: он не крикливый солдафон, а нормальный тип, понимающий что к чему, но тело со мной не соглашалось.

Выключаюсь.

В темноте я увидел себя со стороны: там я тычу сонное хлебало в лицо руководству, которое вчера прилетело из Екатеринбурга и теперь было свежо как огурчик-Рик. Охренеть, конечно, ребятки. Каждый раз шансы на катастрофу возрастали. Они и изначально были ого-го, но теперь моя фартовость представлялась невъебенной удачей, подарком судьбы что ли. Мне вспомнился генерал в одной из российских республик, он уснул на совещании с Главой, его подняли, унизили, уволили, уничтожили. Даже по телевизору крутили этот цирк. Не думаю, что это справедливо, скорее всего он много работал, поэтому и вырубился, но всем было понятно, почему его выперли и почему это правильно. Меня бы не выперли, но жопу разодрали. Растирать лицо и глаза было паршиво, но больше ничего не оставалось. Я принялся костяшками теребить остатки третьего века, словно меня донимала грязь. Обернулся. Здесь всё было правдивее. Половина листала телефоны в блокнотах, так, что могло показаться, будто они записывают. Но ЧТО ЗАПИСЫВАЮТ, ЧТО ЗДЕСЬ БЛЯДЬ ЗАПИСЫВАТЬ?! Иногда они вскидывали голову, будто лица и губы выступающих помогут лучше записать мысль. Остальные же держали телефоны просто в руках. И только девушка прямо за мной встретила мой взгляд и пялилась. Она была из другого отдела, чуть младше меня. Она не смеялась, не сопереживала, эта сука просто ждала, она ждала, чтобы меня выебли, и это будет не скучно, и это будет в первом ряду. Увидев моё сонное лицо, она обрадовалась, что знает куда смотреть, но не показала этого, даже бровью не повела. Я отвернулся.

Страшно, что я перестал себя контролировать. Тело явно хотело мне что-то сказать, оно было как капризный ребёнок и не умолкало. Я снова стал вырубаться. Только подумал, что соберу все силы и волю в кулак, как понял, что подпитываю себя уже во сне. Рывок! И снова меня не заметили, точнее не заметил. Это уже ни в какие рамки. Из-за спины всё больше слышались смешки. Мой начальник тоже меня просёк, ему могло достаться за это, но удовольствие от права выпороть меня после, сводило проблему на нет. Его лицо за прямоугольными линзами смотрело.

Что, что ты тут делаешь?

Тоже что и Вы, отъебитесь.

Нет-нет, я имею в виду на земле. Что ты вообще тут делаешь?

На моих ляжках бедствовал жир, сбоку, там, где заканчивалась жопа и начиналось бедро, я и ухватил себя. Жир предсмертно завопил. Это было очень больно. Пока сжимал, я держался, но хватка ослабевала, и всё начинало плыть. Сжал сильнее. Настолько сильно насколько мог, потом ещё сильнее. Стало трудно дышать. Это не давало уснуть, но пальцы всё время разжимались. Я пытался не вертеться, но всё равно поигрывал спиной и горбился. Я приводил себя в чувство в течение минут десяти и смог продержаться потом минут 20. Наступил перерыв. Все побежали по туалетам. Я опустил ногу на пол и поник. Кто-то на мгновение положил мне руку на плечо, я не увидел кто, остальные хихикали. Непонятно, видел ли руководитель меня. На самом деле он был идеальным госслужащим в сложившихся обстоятельствах. Идеальным. Может дело в том, что служба такая, не очень серьёзная, не знаю. Он делал всё, что нужно, всегда что нужно. Мне было перед ним стыдно. В его лице читалась усталость, словно он всё понимал, но типа такой: делайте-делайте друзья, я делаю, видите как, и вы делайте.