Таня Гарсия - Двадцать одна ночь. Эль Камино

Они сейчас уведут Малику, и ее мечтам о лучшем мире никогда не суждено будет сбыться! Она на всю жизнь останется запертой в четырех стенах, находясь под домашним арестом, так как все родственники теперь знают о ее тяге к бегству! Вот оно, насилие, которое заключается не только в ударе стула по голове, но и в том, что по чьей-то воле ты не можешь учиться, работать, делать, что ты хочешь и считаешь правильным, жить своей жизнью. Слезы обиды катились по щекам Инмы.

Вся четверка была уже у выхода из квартиры, как первый из них буквально врезался в вошедшего Габриэля. Габи был очень быстр в своих действиях и реакциях. Первого из незнакомцев он просто снес прямым правым ударом в грудную клетку, от чего тот со стоном упал на колени. Второй попытался увернуться, но его Габриэль практически нокаутировал ударом сбоку, которого тот явно не ожидал. Соперник, шатаясь, попытался ответить, но Габриэль словно нырнул вниз, разогнулся, как пружина, и ударил кулаком снизу. Черноволосый мужчина рухнул на пол.

– Звони в полицию! – отрывисто закричал Габриэль Инме. Та, оглушенная ударом о стену, начала шарить по полу в поисках сумки, которая отлетела в сторону после того, как ее толкнули. Ее мгновенно наполнил ужас. Что будет, если нокаутированные парни поднимутся и все вместе нападут на Габриэля? Он не справится один с тремя!

Однако этого не произошло. Мужчина, который волоком тащил Малику и шел последним, разжал руки и опрометью бросился из квартиры. Его подельники с усилием поднялись и, неуверенно двигаясь, скрылись в дверном проеме следом. Габриэль захлопнул дверь квартиры, тяжело дыша, потирая костяшки пальцев. Буквально через минуту с улицы послышался резкий визг шин и шум мотора отъезжающей машины.

– Инма, что, черт возьми, здесь происходит? – Габи помог ей встать и обнял ее. – Во что ты влипла?

Он ласково потрепал ее по спине и добавил уже мягче:

– Я привез деньги на аренду квартиры за этот месяц, как обещал. Вижу, что я появился вовремя.

– Все было нормально до сегодняшнего дня, – пролепетала она.

Она чувствовала его напрягшиеся железные мускулы под одеждой, его привычный запах, частый стук сердца, шумное дыхание. Как она любила его, всего, своего Габриэля, как хотела запустить руки под его футболку, почувствовать его кожу под своими пальцами. Она прижалась носом к его груди. Сможет ли она когда-то преодолеть эти чувства и начать жить своей жизнью без него? Ведь она всю жизнь думала, что ее жизнь и есть Габриэль.

Инма зарыдала: от пережитого страха и от того, что Габи так близко от нее.

– Инма, нам надо обратиться в полицию и заявить о случившемся.

– Нет! – вдруг с отчаянием закричала Малика из угла, куда она по привычке забилась. – Это моя семья, мои братья и жених! Я не могу! Они не простят меня за это.

Инма с недоверием посмотрела на нее, утирая слезы. Каких-то пару часов назад они обсуждали женщин, которые терпят домашнее насилие годами и никому не сообщают о нем. Вот тебе и будущий юрист, который на поверку готов терпеть и покрывать насилие в своей семье! Малика так съежилась под взглядом Инмы, что казалось, она вот-вот совсем исчезнет или провалится к соседям снизу.

– Малика, ты выбрала убежать из дома и учиться на юриста, потому что хотела изменить свою жизнь. Если ты заявишь в полицию, то получишь orden de aliejamiento – запрет на приближение. Иначе велик риск, что тебя опять попытаются силой вернуть домой, и, возможно, вторая попытка будет более успешной. Ты же юрист, ты должна это знать! Ведь именно так ты будешь советовать поступать другим женщинам, когда получишь диплом, правда?

– Ты не понимаешь, – пробормотала Малика, – они все отвернутся от меня. Мама, отец. Вся семья.

– У тебя есть я, – Инма села рядом с ней и дотронулась до ее руки. – Пора начинать новую жизнь. А после того, как мы съездим в полицейский участок, мы съедим торт (если от него, конечно, что-то осталось) и отвезем тебя в общежитие.

Они так и сделали, и Инма держала Малику за руку в полицейском участке. Торт был безнадежно испорчен, поэтому они все вместе перекусили в ресторане ливанской кухни, а потом, проводив Малику в общежитие, Габриэль с Инмой решили пропустить по бокальчику (с их мусульманской подругой разговоры об алкоголе они даже не заводили) в центре города. Этот пьяный, веселый, смеющийся Мадрид с его барами, тавернами, дубовыми бочками, за которыми стояли беззаботные молодые люди, с витающими в воздухе запахами еды и ароматного парфюма резко контрастировал с тем Мадридом, куда случайно удалось заглянуть Инме сегодня, с его болью, бесправием, нелепостью и борьбой за выживание. Инма имела доступ и к светлой, и к темной стороне города, стоя на самой границе между территориями добра и зла, и теперь ясно осознала, что у нее есть всегда выбор, по какой дороге пойти. Она может и имеет право быть счастливой и свободной, помогая тем, кто по несчастному стечению обстоятельств еще находится там, в области тьмы. Малика думала, что она приняла самое важное решение, когда сбежала из дома, но Инма ясно осознала, что это случилось сегодня, когда та окончательно покончила с прежней жизнью, не вернувшись домой и заявив в полицию на своих братьев. Малика никогда не решилась бы на это, если бы не горячая поддержка ее, Инмы. Кто-то должен быть рядом с тобой, когда ты на перепутье, чтобы просто держать твою руку. Человеку нужен человек.