Марта Зверева - Не надо, дядя Андрей!

Андрей двигался во мне коротко, но часто, наполнял туго, плотно, растягивая заждавшееся его лоно. Мне казалось, его член был даже больше, чем тот флакон шампуня, так безжалостно он разрывал меня на части, наплевав на то, что внутренности давно не знали такой жесткой ебли. Я билась под ним, сосала его пальцы, которыми он пытался закрывать мой рот, стонала, орала в голос, пока он неутомимо вбивался раз за разом, снуя во мне, как хорошо смазанный поршень. О, я была отлично смазана для него. Один звук его голоса, когда он хрипло приказывал: «Соси!» подсовывая мне пальцы, заставлял смазку буквально выплескиваться из меня, заливая сиденья соком с запахом секса.

Он рычал мне на ухо, он сжимал мой зад так что все болело, он вколачивал меня неустанно и жестко, и он продержался на этот раз минут десять, а когда отвалился в сторону, тяжело дыша и оставляя вытекать пылающую лаву из моих внутренностей, я еще долго-долго подрагивала, ощущая затихающие спазмы шторма.

Поворачиваться не хотелось. Тело ощущалось избитым, истерзанным, измученным, но рука, блуждающая по распаленным складочкам намекала на продолжение. Неужели прямо сейчас?

Но щелкнул замок бардачка, пальцы бесцеремонно раздвинули мои ягодицы и сначала что-то холодное нырнуло в мое пылающее влагалище. А потом ноюще потянуло анус и забытым уже ощущением глубоко и плотно скользнула внутрь тяжеленькая стальная пробка.

Я ахнула, едва успев осознать фейерверк ощущений.

— Хочу приехать домой и отодрать тебя во все дыры, моя богиня, — горячо шепнул мне Андрей, со всей силы отвешивая шлепок по заду, заставивший сладко сжаться внутренности и перекатиться пробку. — Поехали. У тебя будет длинная ночь.

В спальне раздался звон стекла, и я ускорил шаг.

Помедлил немного перед закрытой дверью, хищно подобравшись и взяв паузу. Пусть осознает, что мое появление неизбежно. Испугается как следует, маленькая дрянь!

Мне казалось, даже мои глаза светились в темноте, как у дикого зверя. Теперь-то тебе не сбежать, моя избалованная шлюшка!

Все мышцы моего обнаженного тела дрожали от напряжения. Секунду-две-три.

Насладиться ее страхом.

Наполнить себя первобытной тьмой.

Разорвать!

Я распахнул дверь и сразу увидел Лизу на коленях у кровати. Она была в старой разорванной футболке, сквозь прорехи которой просвечивали соски. В паху резко дернуло болью и заныло. Нет. Рано.

Член налился кровью и закачался, привлекая ее внимание. Лиза подняла заплаканное лицо. Потеки туши расчертили его некрасивыми дорожками, нос опух и покраснел, а губы дрожали от невозможности сказать ничего в свое оправдание. В ладонях она держала осколки стеклянного бокала. Вместо слов она только всхлипнула.

— Дура! Только и можешь, что все портить и ломать! — Прошипел я, делая к ней шаг и замахиваясь для пощечины. Она зажмурилась и вжала голову в плечи, и я почувствовал бурлящую в крови ярость.

Хищник, зверь с желтыми глазами вернулся. Захотелось сжать ее ладони вокруг осколков, чтобы стекло резало плоть, кромсало ее на части, но…

Лиза всхлипнула, грудь под футболкой качнулась, и я зашипел, чувствуя, как по венам разливается ядовитая похоть. По моему телу пробежала крупная дрожь. Хотелось схватить эту дрянь, сжать ее покрепче и…

Она заметила, как сжались мои кулаки и отшатнулась, быстро дыша. Я зарычал, сделал шаг вперед, намотал темные волосы на кулак и дернул ее к себе, припечатывая ее зареванное лицо к разбухшему от крови члену. Повозил по нему, пачкая ее слезами и тушью, и рявкнул:

— Рот открыла!

Она мотнула головой, сползла еще ниже, не решаясь выпустить из рук осколки, чтобы опереться на что-то и я нехорошо улыбнулся, чувствуя, что загнал мою добычу в ловушку.

Так же держа ее за волосы, второй рукой сжал Лизин подбородок, давя на челюсти и вынуждая открыть рот. Стоило ее губам поддаться, как я мгновенно вдолбил туда свой член и не давая отстраниться, с силой нажал на затылок, заставляя ее заглотить его по самые гланды.

Слезы брызнули из ее глаз, она закашлялась, но вместо того, чтобы освободить ее, дать вдохнуть, я вогнал хер еще глубже, заставляя ее глаза выпучиться, а тело содрогнуться в спазматических конвульсиях.

— Забыла, сучка, как надо сосать? Напомнить?

Я положил ладонь на ее горло, чувствуя, как двинулась внутри разбухшая головка. Горячая шлюшка. Огненная внутри. Гладкая и влажная, мокрая до предела. Берет меня, не сопротивляясь, только открывает пошире рот и старательно язычком обрабатывает скользящий ствол.