Марта Зверева - Не надо, дядя Андрей!

— Миша… — попыталась возразить я, а сама уже высвобождала налитый мощью член из джинсового плена. Пальцы дрожали, но уже не от страха или горечи, а от предвкушения и истерической, безумной радости.

— Он без сознания, — «успокоил» меня Андрей.

Я не стала больше ничего говорить. Мне плевать. Его власть надо мной так велика, что заставь он меня отсосать на Красной Площади, я только поморщусь, вставая на колени на брусчатке.

Я не успела даже приоткрыть рот, когда меня грубо толкнули вперед, заставляя сразу обхватить звенящий от притока крови мощный ствол губами. И сразу Андрей надавил на затылок, надевая мою голову на член еще глубже. С непривычки я сразу подавилась, ощутив пульсирующую упругость у самого горла.

— Что, не тренировалась как следует, моя шлюшка? — Пальцы погладили затылок почти нежно, а в голосе слышалось скрытое за показным гневом удовлетворение.

Да, дядя, я всегда была только твоей. Единственный член, скользивший по моим гландам был твоим. Единственный, кто выбивал из моих глаз слезы грубыми толчками, закупоривая горло разбухшей плотью, был ты.

Никакие самые страстные поцелуи Миши не заставили мою тушь потечь, а теперь щипало глаза, изливающиеся влагой, когда таранящий член Андрея вонзался так глубоко, что яйца стучали по подбородку. Я попыталась вырваться, совсем чуть-чуть, просто попробовать, но он стиснул мои руки по-настоящему властно, а не вялыми движениями, как Миша и задрал их вверх. Каждый жест эхом повторял якобы властные жесты других мужчин и был настоящим, в отличие от них.

Андрей бросил меня на диван, прижал к сиденью, не давая отстраниться от плотно закупорившего рот члена и продолжил долбить мое горло, почти сидя сверху, царапая мою шею и лицо пряжкой ремня, давя мне на живот коленом. Все равно!

Я хрипела и захлебывалась слюной, принимая снующий в моем рту член, горло сжимали спазмы от слез и кроме рвотных позывов, его мощный ствол массировали судороги рыданий.

И Андрей не выдержал, слишком скоро не выдержал и с протяжным: «Сукааааааа…» залил мне глотку густой вязкой спермой. Он так долго кончал, словно все это время копил для меня свой терпкий горьковатый вкус. Мне уже было нечем дышать, мое тело содрогалось под ним, а рот все наполнялся, и я не успевала сглатывать. И когда он все-таки выдернул свою излившуюся в меня елду, вслед выплеснулась белесая струйка, которую я размазала по лицу пальцами, счастливо смеясь и глядя на моего вернувшегося обожаемого дядю.

Усмешка на его лице, заострившемся и ставшем жестче и старше на вид, была, однако, широкой и довольной.

Словно и он был счастлив и рад встретить меня такой.

Не торопясь уже, застегнул джинсы, подхватил меня на руки и прижал к груди, где суматошно билось сердце, признаваясь мне в своих чувствах без слов. Так надежнее.

— Андрей… — я кивнула за спину, где валялось тело Миши.

— Вызову Скорую по пути, — бросил он.

«Гелендваген» теперь был белый. Белый-белый, с молочными сиденьями и чуть желтоватой оплеткой на руле. Внутри он пах дезинфекцией, словно тут перевозили целый стоматологический кабинет, и я моментально возбудилась и заерзала на переднем сиденье, куда Андрей сгрузил меня и собственноручно пристегнул.

Если бы я знала, что теперь на дорогах надо высматривать белый… Я ведь по старой памяти все еще вздрагивала от черных «геликов».

Он мчался как будто за ним гнались все черти ада. Собирал по пути все камеры и штрафы, чуть не сбил пешеходов «на зебре». Одной рукой Андрей держал руль, а другой шуровал у меня между ног, отведя промокшую в хлам ткань трусиков в сторону. Он нырял внутрь, доставал пальцы и давал мне вылизывать их, глядя на его безупречный профиль. Потом снова доводил меня до безумия, теребя клитор короткими безжалостными движениями, от которых было так больно и так сладко!

По обеим сторонам дороги замелькали рощи деревьев, сливаясь в сплошную полосу проносящегося мимо парка, и он вдруг резко развернулся, затормозил, загоняя машину в просвет между стволами и наклонился ко мне, щелкая замком ремня безопасности.

— Не могу больше ждать… — прохрипел Андрей, откидывая мое сиденье.

Кто из нас быстрее содрал с меня кофту с лифчиком, кто буквально в клочья порвал юбку с трусами, пока она не поддавалась, мы уже не заметили. Андрей перевернул меня на живот, прижал к теплой коже сиденья и легко вонзился внутрь, прижав меня тяжелым телом. Как я и мечтала. Как я грезила все эти бесконечные месяцы без него. Я дернулась, что-то задела, и стекла в машине поползли вниз, позволяя шальному ветру весны ворваться к нам и разнести мои вопли на весь лес.