Tiamat - Гилморн

— Сейчас не я у тебя в плену, а ты у меня, — быстро сказал Гилморн, бессознательно облизывая губы. Он хотел потянуть время. — Ты не можешь просить и уж тем более требовать.

— Я не требую, красавчик, — улыбаясь, Норт подался вперед, прямо на лезвие ножа, так что эльф отшатнулся, слегка отводя руку. — Ты сам этого хочешь, разве нет? Всегда хотел, но не решался. Целоваться с врагом — какой позор для эльфа! А теперь я даю тебе шанс. Используй же его, мой сладкий! — человек склонил голову, приближая свои губы к лицу эльфа.

Гилморну захотелось его ударить, причинить ему боль, въехать изо всех сил кулаком в зубы, так чтобы из рассеченной губы закапала кровь. В этот момент он его ненавидел — за то что Норт прочел его тайные мысли и желания, в которых он неохотно сознавался даже самому себе. Как он может быть таким самоуверенным? Ведь это же Норт желал его так страстно, что трахал часами, не в силах насытить свое желание! А теперь он стоит, насмешливый и невозмутимый, перед своей бывшей жертвой, и ухмыляется — как будто он хозяин положения! Он должен просить, умолять, требовать — но не смотреть так снисходительно, как будто именно Гилморн сгорает от нетерпеливого желания, и в воле Норта удовлетворить его или отвергнуть!

«Я заставлю тебя потерять голову, Норт Морадан! Ты будешь стонать от страсти, а не я!»

Он вспомнил, что шептал ему Дэл в минуты близости: «Один твой поцелуй сводит с ума, он может растопить лед, оживить холодный мрамор. Взмах твоих ресниц как удар тысячи стрел в сердце, изгиб твоих губ как неодолимо манящие берега Валинора…»

Пусть Норт узнает, как много он потерял. Пусть это он дрожит от вожделения, пусть мучается по ночам жаркими грезами и мечтами, пусть его преследует запах тела, вкус губ, прикосновение пальцев, воспоминание о соитии плоти с плотью… «Я выполню твое желание и тем самым отомщу тебе!»

Гилморн отвел руку с ножом, поднял лицо и сомкнул свои губы с губами Норта. Он вложил в поцелуй все свое умение, весь свой опыт, весь пыл своей мстительной ненависти — и своего давнего затаенного желания. Он был нежен и тверд, уступчив и требователен одновременно, когда ласкал полуоткрытый рот смертного своим горячим ртом, и смертный подчинялся ему, позволял ему вести, властвовать… Это было восхитительное ощущение, и Гилморн сам не заметил, как привалился всем телом к Норту и крепче прижался к его губам, и когда язык эльфа проник тому за зубы и коснулся неба, Норт сделал то, чего никогда не делал раньше — он закрыл глаза.

Наверное, это было несколько поцелуев, слившихся в один, потому что им приходилось отрываться друг от друга, чтобы вздохнуть, но Гилморн не мог бы этого сказать точно. Когда он опомнился, он был притиснут спиной к стволу дерева, и Норт склонял к нему свое лицо, и его полуоткрытый рот был в полной власти Гилморна. Человек прижался к нему, упираясь в дерево локтем над головой эльфа и коленом, как будто едва мог держаться на ногах, и глаза его были по-прежнему закрыты. И эльф знал, что снова желает этого человека, как будто не было никаких двух лет, как будто только вчера хлопнула дверь, и Морадан ушел в битву, бывшую отвлекающим маневром спасителей Гилморна… Он не видел иного выхода, кроме как покориться своему желанию и отдаться Норту, чтобы смертный снова делал с ним все, чего желает его темная душа и извращенное воображение.

Вот сейчас в его зеленых глазах вспыхнет вожделение, как искра в сухом хворосте, превращая его в яростного, обезумевшего от похоти зверя… Гилморн почувствовал сладкое томление, представив, как Норт налетит на него, как ураган, сдерет одежду и овладеет им прямо на земле. Откинув голову и едва превозмогая слабость в коленях, он с замиранием сердца ожидал первых страстных ласк и поцелуев смертного.

Норт отстранился от него, усмехаясь, и сказал:

— Вижу, ты многому научился с нашей последней встречи. Рад за тебя, Гил. А теперь позволь мне распрощаться с тобой и вернуться в лагерь.

— Что? — удивленно вымолвил Гилморн.

— Поцелуя вполне достаточно, мой сладкий. О большем я не просил, — человек насмешливо взглянул на него, а тон его был таким, будто он разговаривал с неразумным ребенком. — Спокойной ночи! — Норт легко прикоснулся губами к виску Гилморна, развернулся и направился прочь.

Эльф смотрел ему вслед непонимающими глазами. Поступок смертного не укладывался у него в голове. Норт отказывается от него? Бросает его здесь одного? Он его поцеловал, с желанием и страстью, сам, добровольно, а смертный им пренебрег?