Tiamat - Гилморн

Весь следующий день он прошатался по Карас Галадон, одинаково избегая мест и пустынных, и полных жителей. Он опасался встретить Халдира, но его нигде не было. Наверное, услали на границу, Халдир занимался здесь тем же, чем он сам в Лихолесье, это было одной из причин, почему Гилморн принял его приглашение. Лихолесский эльф немного расслабился… и загрустил. Обиднее всего было то, что красивый сероглазый страж границы ему нравился. Стоило ему только попросить вежливо и быть понежнее, он получил бы такую ночь любви, которую никогда не забыл! У Гилморна даже зародилась робкая мысль: а что, если разыскать Халдира и к обоюдному удовольствию немножко просветить его по части мужской любви? Однако ему пришло в голову, что Халдира сначала придется связать, чтобы он не совал свои грубые лапы куда не надо. Потом бедный эльф подумал, что Халдир теперь так его презирает, что даже разговаривать не захочет, и загрустил еще больше. Он дал себе твердое обещание ни за какие коврижки не оставаться больше ни с кем наедине, прекратить рискованные разговоры и вообще вести себя тише воды, ниже травы.

Когда Румил с Орофином предложили ему искупаться в пруду в окрестностях Карас Галадон, Гилморн посмотрел на них с подозрением, ища на их лицах свидетельство какого-нибудь подвоха. Но два красивых светловолосых эльфа, с которыми он познакомился за ужином, ответили ему взглядами доброжелательными, практически простодушными. Он решил, что если он не станет пить и будет держаться начеку, ему ничего не грозит. И согласился. Зря, как оказалось.

На берегу пруда их поджидал ухмыляющийся Халдир, и это совсем не выглядело случайной встречей. Гилморн кинул взгляд на Румила с Орофином. Они тоже не были удивлены. Чертовски подозрительно. Потом Гилморн заметил еще кое-что, и у него подкосились ноги. Между эльфами было несомненное сходство, хотя и не заметное сразу, но убедительно свидетельствующее, что все трое — братья.

— Соскучился, родственничек? — промурлыкал Халдир, подходя ближе.

Гилморн попятился и натолкнулся спиной на Орофина. Он почувствовал мгновенный всплеск ужаса. Эру милосердный, он просто не выдержит, если они проделают все то же самое втроем ! Он задрожал и вяло попытался оттолкнуть Орофина, который положил ему руки на талию и привлек к себе.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал Румил.

— Румил, не надо, не уходи, это не то, что ты думаешь, я вовсе не собираюсь… — у Гилморна перехватило горло, и он не закончил.

— В личные дела я не вмешиваюсь! — заявил Румил, краснея и отводя глаза. Он развернулся и исчез за деревьями, оставляя Гилморна в лапах своих развратных братьев.

— Я буду кричать, — прошептал Гилморн еле слышно. Кричать в этот момент он вряд ли мог, особенно когда Халдир прижался к нему спереди и стал целовать его в шею.

— Конечно, будешь, — сладострастно сказал эльф, ненадолго отрываясь от своего занятия. — Еще как будешь, уж мы-то постараемся. Ты ведь этого хочешь, правда, детка?

Все, что случилось потом, было вполне предсказуемо. Халдир с Орофином принялись целовать его и лапать в четыре руки, и опять он самым позорным образом возбудился и не смог выдавить ничего, кроме слабых неуверенных протестов. Орофин был нежнее, чем его нахальный братец, но он тоже не особо церемонился. Они раздели Гилморна, а потом разложили его на земле и отодрали, как хотели. По очереди, конечно, Гилморн вообще сомневался, что им известно о существовании орального секса, зато каждый по два раза, видимо, их заводило смотреть друг на друга. Он покорно подставлял им свою многострадальную задницу и только вскрикивал иногда, когда кто-то из них входил в него особенно глубоко и резко, или когда сперма обжигала его раздраженную норку.

Нельзя сказать, что это было совсем так уж плохо, ведь оба его непрошеных любовника были красивые, сильные, властные, Гилморну нравились такие мужчины. К тому же грубость до определенных пределов его возбуждала, и один раз ему даже посчастливилось кончить (ценой прямо-таки нечеловеческих усилий, потому что прикасаться к себе открыто на глазах у братьев он стеснялся). Но по доброй воле он никогда больше не лег бы в постель ни с Халдиром, ни с Орофином: так они были торопливы, невнимательны и самоуверенны, заботились исключительно о своем удовольствии, будто бы считали, что сам факт их внимания должен Гилморна осчастливить.

Когда они с ним закончили и убрались, Гилморн был так измучен, что едва мог пошевелиться. Только через полчаса он нашел в себе силы, чтобы искупаться в пруду, после чего натянул одежду прямо на мокрое тело и устроился в корнях мэллорна на охапке листвы. Но сон к нему не шел, а мысли в голове так и роились, как злобные лесные осы. Кусали так же больно, надо заметить. «Я сам виноват, не смог отказать, позволил им обращаться со мной, как со шлюхой, Эру милосердный, как стыдно, отвратительно и мерзко, что же мне теперь делать…» В конце концов ему надоело упиваться жалостью к себе, и он начал рассуждать более здраво. «Почему они за меня решают, что мне нравится, а что нет? Я имею право выбирать, с кем мне спать. А Халдиру и уж тем более Орофину я ничего не предлагал! Вранье это, что я его завлекал! Я же говорил «нет», может быть, не слишком решительно, но говорил, почему они меня не послушали? Если бы я хотел, я бы так и сказал!» На глазах у него выступили слезы бессильной ярости. Уж точно, в здравом уме никто не пожелает таких развлечений. Да его же просто изнасиловали! И кто? Не враги, не разбойники с большой дороги, не какие-нибудь подонки в темном переулке, а его собственные родичи, которым он доверял!