Эдуард Лимонов - Коньяк Наполеон

- Здравствуйте, господа! Кофейком не побалуете? Что-то случилось с моей электроплиткой.

Пока бухгалтерша баловала старика кофейком, последовала целая серия вступлений сотрудников редакции на территорию. Нина Рогочинская ("Наша красавица" - называл ее Моисей) заведовала в газете отделом подписки.

- Здравствуйте, господа! - Шелестение плаща. Сняв плащ, Рогочинская поместила крупное видное тело созревшей до отказа и начинающей перезревать большеротой брюнетки в металлическое кресло и хрипло выдохнула:

- Опять не выспалась! Голова болит, кош-маар!

- Хотите аспирину? - спросила бухгалтерша от своего стола. Ин-тересно, замечали ли они сами, что каждое утро повторяют одни и те же фразы: "Голова болит... Хотите аспирину?" Никогда не пришла Рогочинская в редакцию с ясной головой. Неужели она действительно упрямо и целеустремленно ведет бессонную ночную жизнь и никогда не высыпается? Или же считает хорошим тоном делать вид, что ведет такую жизнь? Порфирий (и как он умудряется все знать?) говорил мне, что Рогочинская соревнуется с младшей сестрой Татьяной. Тать-яна будто бы отбила однажды у Рогочинской мужика, и с тех пор под внешне дружественными личными отношениями сестер пылают жа-ром страсти. Каждая хочет победить соперницу в секс-соревновании.

Господин Милеруд, пишущий под псевдонимом Ильин - зонтик первым, затем рука с папкой и газетами, пиджак букле, очки, - возникает в двери. Это благодаря повышению господина Ильина по служебной лестнице - он стал редактором - я попал в корректоры. Всезнающий Порфирий сообщил мне, что Милеруд был в прежней со-ветской жизни сотрудником АПН и членом компартии. Может быть, именно по этой причине он на всякий случай чрезвычайно любезен со всеми, даже со мной.

- Хотите чашечку кофе? Очень интересную книжечку получил я вчера, хотите посмотреть, Эдуард?

Стучало теперь уже несколько пишущих машин. К Соломону Заха-ровичу присоединилась Анна Зиновьевна. Она переводит новости из "Нью-Йорк Пост". Несколько раз в месяц случалось, что они, плохо организовавшись, переводили одну и ту же новость. Свежеприехавшая Анна Зиновьевна и всегда сидевший в редакции Соломон Захарович враждуют молча. Между ними идет, как между сестрами Рогочинскими, соревнование, но профессиональное. Кто лучше знает английский. Кто переводит быстрее.

- Hello, ladies and gentlemen! - Мясистый седовласый юноша Ев-гений Ванштэйн, наш завтипографией, вошел с пачкой, увы, коррек-туры в уже измазанных типографской краской руках. В отличие от других русско-дельцев, Ванштэйн вставлял в речь английские фразы. Было ясно, что человек выше остальных и желает принадлежать к культуре страны, в которой издается газета.

- А где второй лодырь? - спросил меня Ванштэйн, указав на пус-тующий стул номер два у корректорского стола. - Как обычно, опаз-дывает?

Ванштэйн был владельцем части акций газеты и посему спра-ведливо считал себя вправе покомандовать, когда мог. Я лично относился к нему иронически. Для меня он был технарем из провинциальной Польши, появившимся в Соединенных Штатах еще ребенком. Простой человек Ванштэйн. В юности я работал с такими на заводах и стройках Украины. Он был мне понятен, как яйцо, и посему у нас были неплохие отношения. К тому же, увидев однажды мою Еле-ну - она пришла в редакцию за ключом от квартиры - Ванштэйн проникся ко мне уважением. Механизм в его черепной коробке, очевидно, сработал таким образом, что результат сложился в приблизительно следующую фразу (я прочел ее в глазах Ванштэйна): "Раз этот парень в очках имеет такую женщину в постели, следователь-но, он чего-то стоит. Он оказался за корректорским столом в нашей га-зете только потому, что свежеприехал".

- Сделай это сейчас. Моисей сказал, чтоб я поставил ее сегодня. Ванштэйн положил оттиски на стол.

Я брезгливо поворошил бумаги, ища начало. "Колонка Редактора".

Ну что ж, творения босса интереснее произведений бывшего советского офицера Корякова, где антикоммунизм смешан с любовью к гастрономии, и уж без сомнения логичнее написанных в припадке белой горячки статей алкоголика Привалишина об изобразительном искусстве. Господин Привалишин - грузный здоровенный старик-clochard*, вечно дрожащий с похмелья, сизелицый и вонючий - часто вторгался в редакцию, чтобы вытащить из кого-нибудь пятерку или доллар на опохмелку. Он наш специальный art-корреспондент. Как-то зимой я встретил специального корреспондента на Бродвее в туфлях на босу ногу. У Привалишина оригинальный стиль. Описывая выстав-ку какой-нибудь бывшей советской бездарности, Привалишин имеет обыкновение залихватски сравнить художника с неизвестными истории искусств личностями, чаще всего у них немецкие фамилии. "Работы господина ...овского напомнили мне, в частности, картины таких выдающихся мастеров живописи как Отто Штукельмайэр и Артюр Финкль..." Иди, знай, кто такие Артюр и Отто. Может, это с ними напился вчера Привалишин.