Виктория Абзалова - Фантазм

Юноша смутился, уяснив, что содержимое кринки не только было еще пригодно, но и предусматривалось совсем для другого, а Хамид беззвучно тряс плечами в хохоте. Развернул его и поставил натирать блюда до зеркального блеска.

После, все еще нездоровый мальчик заснул там же, на топчане в уголке, и не видел, как немой раб гневно шипел на нерасторопную девицу, приходящую с уборкой раз в два дня, чтобы дурная клуша, годная только стоять на огороде пугалом, не вздумала своей возней разбудить ребенка. Айсен спал и спал вполне спокойно.

А вот возвращаться на ночь в свою комнатку (и свою ли?!) ему было очень страшно! Тем более, господин Фейран тоже бодрствовал за колбами и ретортами, и их разделяла только тонкая внутренняя стена.

Подумав хорошенько, юноша все-таки взялся за мази и промывания и, прислушавшись к своим ощущениям, признал, что он непроходимый тупица! После настоя немного жгло, но потом ощущалось приятное онемение, которое исчезая, забирало с собой болезненность, а «крем» моментально впитался и высох, - проще было использовать в качестве смазки пальмовое масло из ламп!

Господин… лечил его?

Не как наложника. От воспоминания о ярости в зеленовато-ореховых глазах все еще потряхивало в ознобе.

Не как свое имущество: собственная ценность представлялась весьма сомнительной, и в этом вопросе Айсен трезво смотрел на мир. Золотой - небольшая цена для такого человека, а на составляющие для эликсиров и снадобий, хозяин потратился всяко куда больше, чем мог бы выручить теперь, перепродав раба… Не говоря уж о самих хлопотах. И для того, чтобы испытывать врачебные методы, необязательно вытаскивать этого раба с того света!

Айсен промучился еще одну бессонную ночь, а господин так больше и не вспомнил о нем, казалось, вообще забыв, что в его доме теперь два раба, а не один. Юноша думал о своей выходке со стыдом и смущением, но не мог не признать, что подобное положение дел его вполне устраивает. Ему нравилось помогать Хамиду: старик хорошо к нему относился, хотя не позволял просиживать в праздности. Без всяких других причин, он не надрывался от рассвета до заката, работа по дому не была непосильной и позволяла надеяться, что старая его жизнь, в которой он служил говорящим и двигающимся сосудом для сброса семени, дабы оно не ударило хозяевам в голову, - закончилась.

Судьба, словно скупая лавочница после царских барышей вдруг разбрасывалась подарками. Вероятно, старый раб заметил, с каким восторгом и завистью мальчик посматривает на небольшой, и тонко изукрашенный перламутром саз в покоях господина. По лицу было видно, как хочется пареньку до него дотронуться хотя бы пальцем, хотя бы на минутку, услышать нежный голос струн… но инструмент, подаренный Фейрану еще наставником, оставался лишь украшением и молчал. Неизвестно откуда, Хамид раздобыл где-то другой, поплоше, с облупившимся лаком и провисшими струнами, сунув его в одно прекрасное утро в руки мальчишке. Айсен сам онемел от такого подарка. Судя по всему, больше ничего в жизни ему для счастья не надо было.

Честно сказать, инструмент оставлял желать лучшего, но зато он был, а привычки привередничать у юноши не имелось никогда, и уж всяко не могло сохраниться после пережитого ада.

Айсен долго мучился, пытаясь его настроить, но тембр все равно не выходил каким следует, и звонкий звук оставался немного надтреснутым. Хамид слушал его и думал, что и саз и музыкант - как нельзя больше подходят друг другу. У обоих прежние владельцы не отличались бережностью в обращении, оставив раны, которые не исправишь так просто.

Айсен играл часто и подолгу, пробуя мелодии то так, то эдак. Прежний привычный саз, оставшийся в школе, имел шесть струн, а у этого было десять, и поначалу он часто забывался и ошибался, какие из струн здесь для основной темы, а которые для созвучий и фона. Раньше саз казался юноше куда легче тара, на котором он тоже умел играть, но подстраиваться под новый инструмент оказалось еще сложнее. Да и пальцы слушались пока плохо, быстро уставали от плектра.

Как и раньше, музыка была его сокровищем, драгоценностью, которую никто не мог отнять. Как бы потом не брали его тело, его музыку взять они не могли! Можно заставить сделать хоть десяток минетов подряд и самому садиться на член очередного незнакомца с довольным масленым взглядом, сжимаясь и разжимаясь внутри, чтобы тот получил удовольствие изысканнее и острее… можно! Но песня либо есть, либо нет, она приходит не по приказу и не из страха.