Дмитрий Циликин: Вопрос ниже пояса. Она

Я человек и шла путями заблуждений.

Критик подчеркнул стих, усумнясь, может ли женщина называться человеком. Это напоминает славное решение, приписываемое Петру I: женщина не человек, курица не птица, прапорщик не офицер.

Дикие, по нашим понятиям, новогвинейцы по крайней мере полагали, что если «жилка» (так они называют гимен) будет разорвана до наступления первых месячных, то групп не разовьются и не будут падать «тяжелой роскошью». Это хоть какое-то объяснение. Мы же вполне здравую мысль о ненужности начинать половую жизнь до полового созревания подменяем ни на чем не основанном утверждением о ценности «девства до брака». Многие — от врачей до телевизионных проповедников — из утраты девственности впрямую выводят промискуитет и рост венерических болезней. В ответ расскажу чудную историю, случившуюся несколько лет назад. В одну из консультаций по вопросам брака и семьи обратилась молодая пара, полгода состоящая в браке, с жалобами на расстройство эякуляции. Обоих исследовали-переисследовали: все в норме. Тут только кто-то догадался спросить: «Ребята, а как вы это делаете?» Оказалось, что два девственника, абсолютных — не только «фактически», но и «информационно» — не знали, что половой акт, так сказать... процесс динамический. Первые полгода интроитус без фрикций так возбуждал, что его хватало для эякуляции. А потом случилось «расстройство». Легко представить, что, не обратись пара к специалистам, брак бы попросту распался. И это было бы торжеством идеи девственности.

Гуманистический путь развития человечества естественным образом привел к краху мифа о вреде онанизма. Точно так же следует расстаться и с мифом о ценности девственности. Если мы признаем, что «женщина — человек», усилия борьбы за девственность придется направить на борьбу за безопасный секс. Само бытовое название девственной плевы и ее носительницы происходит от понятия «целый», «целостный». В начале XXI века не приходится доказывать, что, если вычесть из жизни человека все связанное с любовными (и сексуальными — как их частью) переживаниями, жизнь эта будет как раз не полной. Не целой. Подлинная целостность, а значит, и ценность заключена в том числе и в равноправном партнерстве, но вовсе не в принесении слабой и глупой женщиной сильному и умному мужчине неких мифических даров.

«Тому, что безусловно, не надо родословной», — писал Пастернак. Если под нравственностью понимать духовную высоту, а не механическое следование «правилам», то она никак не следует из наличия девственной плевы, равно как и отсутствие ее не есть свидетельство «падения». Даже если принять весьма условные категории «невинности» и «порочности», нужно согласиться, что они — характеристики внутренней жизни человека, а не фактов его биографии. Очень точно это выразила Вирджиния Вулф, написав об одной своей героине: «Она не могла рассеять девства, выстоявшего роды и прилепившегося к телу, как простыня». Подлинные, по-настоящему глубокие человеческие связи прежде всего нелинейны, это слишком тонкая, изменчивая, трепещущая материя, чтобы подходить к ней с критериями «было — не было». Уж если на то пошло, взаимная привязанность и взаимопроникновение могут быть таковы, что на вопрос «А вы спали?» единственным точным ответом окажется: «Не знаю». Имеет ли это значение?

Неприменимость линейного подхода к человеческой чувственности прекрасно иллюстрирует история, рассказанная крупнейшим русским акушером Владимиром Федоровичем Снегиревым в работе «Новый способ образования искусственного влагалища» (Москва, 1892). Снегирев описывает богословский спор, разгоревшийся в Англии в середине XVIII века. Женщина с врожденной анатомической аномалией строения влагалища (оно у нее открывалось в прямую кишку) вступила в брак и родила ребенка, который был зачат, соответственно, через анальное отверстие. Некий акушер по фамилии Луи поставил вопрос в научной печати: можно ли заниматься сексом содомским способом, если это единственная возможность исполнить долг деторождения в браке? Разразился скандал, Луи был отлучен от церкви. История дошла до Папы Римского, который и снял отлучение, решив, что в исключительных случаях безусловный религиозный запрет на содомию может быть отменен.

Говоря об «оправдании, искуплении плоти, rehabilitation de la chair», умнейший Александр Иванович Герцен писал: «Великие слова, заключающие в себе целый мир новых отношений между людьми — мир здоровья, мир духа, мир красоты, мир естественно нравственный и потому нравственно чистый. Много издевались над свободой женщины, над признанием прав плоти, придавая этим словам смысл грязный и пошлый; наше монашески развратное воображение боится плоти, боится женщины. Добрые люди поняли, что очистительное крещение плоти — есть отходная христианству; религия жизни шла на смену религии смерти, религия красоты на смену религии бичевания и худобы от поста и молитвы. Распятое тело воскресало, в свою очередь, и не стыдилось больше себя; человек достигал созвучного единства, догадывался, что он существо целое...» Выделено мной.