Елена Тасманова - Два оттенка грубости

Елена Тасманова

Два оттенка грубости

Боящийся несовершенен в любви.

Женщины не умеют писать о постели. Просто ужасно боятся быть серьезными ("Господи, кто-нибудь подумает, что я всерьез мечтаю о члене"). Все некоммерческие откровенности, выплывающие из-под пера женщины, оказываются либо ерничеством, сдобренным туповатым несмешным бабским юмором, либо тотальным осмеянием интимных отношений как таковых. Желаете другого? Предпочитайте авторов-мужчин. А пока все написанное мной ниже подчиняется правилу, указанному выше. За исключением...

* * *

...того, что все это чистая правда - мне слегка за тридцать, у меня есть муж, который согласен чистить мне по вечерам туфли и отпускать на работу, где я провожу восемь и больше часов в окружении мужчин. Я не занимаюсь на работе любовью, собственно, и об этом мне пока написать нечего. На работе я - нечто вроде художника-дизайнера, хотя рисовать я определенно не умею. Разве только ежика. Его я сумела-бы нарисовать. Послушайте.

Оглядываясь назад, я признаю, что не всегда была городской ухоженой дамой. Когда-то я была семнадцатилетней девчонкой, и работала продавщицей (фу!) в придорожном кафе в километре от трассы Киев - N. Гораздо пухлее, чем сейчас, плюс умопомрачительный жирный макияж, напоминающий маску клоуна - такой я была в то пыльное время. Я заканчивала техникум в районном центре, мои родители жили в деревне, там-же обитала и я. У меня был парень, который в описываемое время служил бог знает где, и несколько местных подруг. Считая себя не слишком глупой, я собиралась жить лучшей жизнью, чем близкие для меня планировали, хотя все о жизни я представляла примерно, а остальное - еще более приблизительно. А однажды я получила слепой удар, который разворотил мои тогдашние представления об окружающей среде и мужчинах, обитающих в ней.

Весь тот день было жарко, тускло, и противно. Ближе к вечеру меня отправили на склад (который являлся обыкновенной кладовкой) за мукой, из которой толстая Нюся собиралась лепить пончики по 45 коп. Я набрала муки в целлофан, отнесла все Нюсе, и отправилась на задний дворик отмываться от муки и от всего того, что накопилось за день. Я спустила мой мучно-синий халат до локтей, и старательно вымыла лицо и шею. Свеженький макияж я собиралась сделать чуть позже, перед самым уходом домой.

Меня окликнул наш подсобник Коля (грузчиков, как и сантехников, обычно зовут Колями):

- Олена, ходь сюды!

- Шо? - вопросительно гаркнула я.

Коля проводил рабочий день, подремывая под навесом. Сейчас же он отчаянно махал мне рукой от калитки, которая выводила наружу. Весь его вид говорил о том, что дело не терпит отлагательств. Первая мысль, которая мелькнула у меня в голове, была о том, что мой парень (неважно, как его звали), совершенно неожиданно вернулся из армии. В отпуск. Почему-то я боялась этого больше всего. Мне казалось, что тогда он наконец возьмет с меня все то, что не успел в ночь перед призывом.

Как дура, я поспешила к калитке, совершенно забыв, что лицо у меня голое, что яйцо. Волновалась я, конечно, напрасно. Просто Коле нужна была водка. Точнее, не совсем Коле, хотя и он бы не отказался.

Я увидела сидящего на корточках темноволосого мужчину в солнцезащитных очках. Тогда мне показалось, что ему лет сорок или пятьдесят - на самом деле, как я теперь понимаю, ему было около тридцати пяти, не больше. На обочине дороги я заметила автомашину марки "жигули". Как потом оказалось, я была не права в отношении марки, но дело не в этом. Мужчине в очках срочно требовалось две бутылки водки, так сказал мне Коля.

- Да нема у меня водки, - растерянно сказала я, и посмотрела вниз, на клиента.

- Запытай у Шуры, - авторитетно посоветовал Коля. - У ней есть.

- Спроси сам, - автоматически сказала я. Меня охватило странное чувство. Я могла поклястся, что этот мужик на корточках смотрел на меня как-то вызывающе. Я осознавала, что я стою перед ним в легком коротком халате, открывающим колени и бедра, к тому же открывающийся ему вид снизу особенно удачен. Но тут клиент поднялся, и ткнул пальцем по направлению к Коле.

- Свободен, - негромко, но совершенно четко произнес он. По сути дела это был приказ. Так говорят очень уверенные в себе люди, не сомневаясь в том, что их приказ будет выполнен.

Коля открыл рот и беззвучно пошевелил губами. Наверное, он был слегка потрясен. Почесав под мышкой, он повернулся, и направился внутрь дворика, очевидно к своему навесу. До нас донеслось неразборчивое бурчание, которым Коля высказывал свое недовольство к такому повороту дела.