Брюс Кэмерон: Хозяин собаки

– А этот человек – он кто? И почему он погребен вместе с собакой?

Морби встал с колен и отряхнул штаны. В послеполуденном солнце задрожало, искрясь, облачко пыли.

– Интересный вопрос, – согласился Морби. – Я сам много лет пытаюсь найти научное объяснение тому, как волки сделались спутниками человека. Но что, если взглянуть на проблему под другим углом: как мы, люди, стали жить бок о бок с волками? Как из легкой добычи превратились в их хозяев? В таком контексте речь идет уже не об эволюции, а об адаптивном поведении, и процесс занимает не столетия, а всего одно поколение. Жизнь одного человека. Лет двадцать. Да, Жан-Клод, вы задали очень, очень важный вопрос.

Кто этот человек?

Год девятнадцатый

Волчица и ее спутник устроили логовище в небольшой пещере у ручья. Они покинули стаю, чтобы произвести на свет потомство. Волчице было не впервой искать уединения и вместе со своим спутником заботиться о выводке. Позже, когда волчата подрастут и окрепнут, они приведут их в стаю. Волчицей двигали память и инстинкт.

Ее спутник отправился на поиски пищи. Весна стояла холодная, промозглая, в воздухе носились снежинки, стояли ароматы распускающихся почек, прошлогодней травы и свежей зеленой поросли. Волчица принюхалась и уловила запах своего спутника – вероятно, он охотился где-то неподалеку.

Внутри волчицы что-то толкнулось: пришло время рожать. Внезапно ее охватила невыносимая жажда; покинув пещеру, она спустилась к ручью и принялась жадно лакать воду. В течение ближайших дней она не сможет выйти из логова. Пищу ей станет приносить самец, а сама она будет кормить выводок молоком. Но сейчас она пила и не могла напиться, интуитивно утоляя жажду на много дней вперед.

В воздухе произошла какая-то перемена. Волчица уловила за деревьями легкое движение и почуяла опасность. Шерсть на ее загривке встала дыбом, зрачки расширились. Волчица дернула носом и обернулась.

Лев.

Ветер поменялся и теперь дул по направлению от логовища, неся с собой запах свирепого хищника. Лев приближался, то ли завидев волчицу случайно, то ли привлеченный дразнящим запахом ее предродовых выделений.

Волчица побежала обратно к ручью. Даже теперь, раздавшийся от талых вод, он оставался достаточно мелким. Отяжелевшая самка пустилась вброд и, с трудом выбравшись на противоположный берег, услышала за спиной громкий всплеск. Она обернулась, и в этот миг лев прыгнул.

Атака была молниеносной. Волчица, забыв о боли, вывернулась из львиных когтей, расцарапавших ей бока, и, щелкая зубами, силилась добраться до глотки врага.

Сокрушительный удар повалил их обоих на землю. Это подоспел спутник волчицы и ринулся в схватку, вонзив зубы льву в загривок. С визгом, воем и рычанием волк и лев сцепились в клубок.

Волчица поспешила назад в логовище. Она ничем не могла помочь спутнику. Сейчас ее волновало одно – судьба потомства.

В двадцати метрах от входа в пещеру у волчицы отнялись задние ноги. Тяжело дыша, она поползла вперед. Позади нее раздался предсмертный визг волка. Лев был в два раза крупнее его, и исход побоища был предречен с самого начала.

Волчица подползала к входу в пещеру, когда внезапно наступившая тишина возвестила печальный итог сражения. Самка не спускала глаз со спасительного прохода, тяжело волоча безжизненные задние ноги и не оглядываясь, хотя чувствовала, что вот-вот ее настигнет лев.

Человек никогда не знал одиночества. Настоящего одиночества, без надежды встретить других людей на своем пути. Он шел по каменистому берегу ручья, погруженный в тягостные раздумья. Больше никогда не жить среди людей… Сама мысль казалась невозможной, даже смехотворной. Конечно, он вернется к своему племени. И его примут.

Но сегодня, когда почки на деревьях наконец-то начали набухать, хотя под рыхлыми сугробами, лежащими в густой тени, притаилась зима, он отвернулся от сородичей, в прямом и переносном смысле.

А они отвернулись от него.

Весь день он шел вдоль берега и очутился в незнакомых краях. Вокруг лежала ничейная земля.

Из котомки, сработанной из оленьей шкуры, человек достал кусок вяленого мяса и принялся жевать на ходу. Он рассчитывал растянуть съестные припасы надолго, однако не смог устоять перед голодом. В качестве компромисса он не стал разводить огонь, чтобы поджарить мясо, а лишь подкинул сухих листьев в свисавший с шеи полый рог, набитый угольями и сухим мхом. Придет время располагаться на ночлег, тогда и разожжет костер.