Ирина Андрющенко - Меня зовут Бригантина

— Обалде-е-еть! — протянула Брыся. — А кости вам дают? Они же больше вас по размеру!

— Не дают, — вздохнул голубой. — Только специальные мягкие покупают, жутко дорогие.

— Обалде-е-еть… — повторила Брыся и посмотрела на чихов с уважением. Ей, видимо, тоже захотелось специальных мягких костей.

— Брыся, побежали обратно, — прервала я ход ее размышлений, — там нас Марина ждет, на ринг пора.

— Ладно, пока, чемпионы, — кивнула Брыся братьям. — Может, еще встретимся, кто знает?…

Мы вернулись к рингу, где я вручила Марине поводок и пожелала Брысе удачи. Марина вытащила расческу и начала методично расчесывать и приглаживать ее непослушные кудри.

Потом всех позвали на ринг. Скрывшись за спинами сидевших на скамейках зрителей, я настроила фотоаппарат и начала снимать. На ринг вышло девять собак, все как одна, красивые. Среди первых номеров я узнала Шарлотку, другие были мне не знакомы. Большинство из них было пухленькими, как и положено кокерам, с красивой, похожей на шелк, густой шерстью. «Ну и пусть, — подумала я, — а Брыся худая и кудрявая. Все равно она лучшая в мире собака».

Время тянулось катастрофически медленно. К моему удивлению, Брыся дала судье осмотреть себя со всех сторон, заглянуть в рот, ощупать кости… Через видоискатель я отчетливо видела, как она улыбалась, стоя на столе. Наконец, закончив опись, судья заставил всех еще раз пробежаться и стал выбирать тех, кто точно не попадает на первые три призовых места. И тут начались чудеса.

Первой покинула ринг Шарлотка, за ней вышла очень красивая сука из Англии, чей брат пять минут назад занял первое место в соседнем ринге… От удивления я перестала фотографировать. Потом выбыло еще две собаки. Брыся терпеливо стояла в стойке и косила в мою сторону одним глазом.

Судья оставил в ринге четырех собак, а дальше… я глазам своим не поверила! Он тронул Марину за плечо и указал ей на первое место!

— Ура! — не выдержав, закричала я, на что Марина тут же показала мне кулак и прошипела, чтобы я исчезла из Брысиного поля зрения.

Второе место судья отдал очень красивой собаке из питомника с громким именем, третье — я даже и не помню, кому… Мне было совершенно не до того. Худая и кудрявая Брыся… моя Брыся! Заняла первое место! Я кинулась обнимать свежеиспеченную чемпионку и благодарить Марину.

— Манежик! — громко провозгласила Брыся, едва попав в мои объятия. — Мы с Ричардом решили! Манежик! Кстати, а что хорошего во мне было? То есть, лучшего? Ты не знаешь? Ну, по сравнению с другими?

— Не знаю, Брыся! — сказала я честно. — Все собаки были красивые, но то, что ты — лучше всех, я знала еще задолго до выставки!

— Правда? Задолго — это засколько?

— Завсегда! — рассмеялась я. — Ну что, домой?

— Домой! — крикнула Брыся что было силы. — Поехали скорее! Надо друзьям все рассказать!

Хохоча без причины и подтрунивая друг над другом, мы быстро сели в машину и тронулись в обратный путь. Я звонила всем подряд и кричала в трубку, что Брыся выиграла Чемпионат Франции. Она же сходила с ума от веселья, облаивая мотоциклистов и бормоча что-то непонятное.

— Что ты там бормочешь? — спросила я, пытаясь поймать ее взглядом в зеркало заднего вида.

— Шиссот! — тут же заорала переполненная эмоциями Брыся. — Шиссот!

— Это ты про что? — удивилась я.

— Про «зазаборных»! — продолжала орать она. — Мы им прямо сегодня расскажем! Щепка! Уродина!

— Иди лучше, поспи, — посоветовала я, понимая, что она уже не столько радовалась победе, сколько выплескивала обиду на ни в чем не повинных мотоциклистов.

— Не могу! — продолжала завывать Брыся. — Шиссот!

— Брыся, я тебе обещаю: если ты перестанешь беситься, мы по дороге заедем к «зазаборным».

— Договорились, — тут же угомонилась Брыся. — Я тогда потом наорусь, дома…

Она пролезла под Маринины ноги, пристроила голову на вентиляционное отверстие и тут же заснула. Ричард дремал сзади, нервно ворча и взлаивая во сне. Наверное, ему снилась судья-англичанка.

Отстояв положенное в традиционной пробке, мы, наконец, добрались до нашей деревни. Тут Брыся проснулась и пихнула меня носом в бок — пришло время выполнять обещание. Я молча кивнула и свернула в переулок, где жил доберман. Едва мы остановились у его дома, Брыся высунула голову из окна и негромко крикнула:

— Эй, зазаборный! Выходи, чего скажу!

— Это ты, что ли, мелочь? — ответил доберман, зевая и потягиваясь. Он дремал на террасе и был в хорошем расположении духа.