Ирина Андрющенко - Меня зовут Бригантина

Мы попрощались, и я поехала домой. Я чувствовала, что Поль не врал, но до полной победы было еще далеко. Он с детства усвоил, что единственный способ мотивации окружающих — это побои и оскорбления. Теперь ему предстояло осмыслить относительность этого способа общения с окружающими, что вполне очевидно в теории, но невероятно трудно на практике. Я мысленно пожелала ему удачи.

Вернувшись домой, я пересказала Брысе наш разговор. Она покачала головой:

— Если бы Роджер не вцепился тебе в ногу, хозяин продолжал бы его бить. Так?

— Так, — грустно согласилась я.

— И где же тогда справедливость? — вздохнула Брыся. — Нет свидетелей — нет преступления. Он же никому не может рассказать, что его лупят?

— Никому, — подтвердила я. — Но некоторые могут увидеть и вмешаться.

— А могут и не вмешаться, — мрачно подытожила Брыся. — Если никто не видит, бей собаку, сколько влезет! Все равно она никому не скажет!

— Брыся, — сказала я, — а может, не все так безнадежно? Смотри, сколько существует людей, которые любят собак, заботятся о них…

— Мама! — возмущенно воскликнула Брыся. — Ты не понимаешь о чем я тебе говорю! Хозяин Роджера — жертва воспитания. Значит, Роджер — жертва жертвы воспитания? И кто тогда в ответе за то, что хозяин Роджера его бьет? Воспитание?

— Хозяин Роджера. Если человек способен осознать свои собственные проблемы, он сможет изменить свое поведение. Легче всего искать для себя оправдания — «в детстве меня били», «я рос без отца». Это может быть причиной, но никак не оправданием недостойного отношения к окружающим.

— Значит, нужно всегда вмешиваться, если кто-то лупит собаку! — воскликнула Брыся, делая ударение на слове «всегда». — Так?

— Так, — ответила я.

— Тогда почему никто не вмешался, когда он бил Роджера на выставке?

— Потому что все испугались.

— Но почему? — с отчаянием в голосе закричала Брыся. — Почему?!..

Этот разговор так и не был окончен. Я не смогла объяснить Брысе, почему люди могут плохо обращаться с животными и не нести за это никакой ответственности. Почему в странах, считающих себя цивилизованными, все еще существуют зоопарки, хотя уровень современной фотографии и видеосъемки позволяет увидеть любое животное в естественной среде, не сажая его за решетку. Почему до сих пор существуют цирки, где тигров заставляют прыгать через обручи, слонов — садиться на тумбы, а медведей — крутить педали велосипедов. Почему человек продолжает обращаться с животными, как с игрушками, и получать от этого удовольствие.

Наступило лето. Подготовка к Чемпионату Франции шла своим чередом: Марине дали визу, и она должна была прилететь к нам за четыре дня до выставки. На этот раз местом проведения Чемпионата был выбран Лион, до которого нам надо было ехать километров пятьсот.

Брыся засыпала меня вопросами по поводу организации выставки, путешествия, прически, количества еды и «мати-вации», которые нам предстояло взять с собой в поездку.

— Брыся, — говорила я, — не забывай, что ты едешь туда не одна. С нами будут Марина и Ричард, ее лучший пес. Тебе придется считаться с окружающими и делиться едой.

— Ну вот, — расстраивалась Брыся, — мало того, что я не помню никакого Ричарда, я еще почему-то должна делиться с ним едой!

И вот настал долгожданный день. Я поехала в аэропорт встречать Марину, наказав Брысе смотреть в окно, махать хвостом и думать о контексте.

— Ладно! Буду махать! — согласилась Брыся. — А игрушки прятать?

— Не знаю, это твои игрушки, решай сама.

— Я тогда спрячу половину, а то вдруг он их все порвет? А так мне хоть половина останется…

Когда я приехала в аэропорт, обеспокоенная Марина металась между лентами, по которым скользили разноцветные чемоданы. Группа русских туристов, прилетевших тем же самолетом, бегала вслед за ней, полагая, что человек, шагающий такой уверенной походкой из одного конца зала в другой, наверняка знает, куда идет.

Наконец, багаж был получен, но собаки все не было. Марина волновалась и жестами показывала мне, что она в полном отчаянии. Вдруг я услышала лай Ричарда, который раздавался совсем-совсем близко. Я показала Марине, в какую сторону надо бежать…

Освобожденный из клетки Ричард повис у хозяйки на шее, пытаясь покрепче обхватить ее лапами, чтобы она больше никогда и никуда от него не ушла. Казалось, что его много лет держали во вражеских застенках. Он плакал навзрыд и жаловался на судьбу. Работники таможни вытирали слезы умиления.