Олифант Олифант: Собаки!

— Ричард Рамирез (Ночной Охотник) — выколол на левом предплечье голову Бульдога.

— Альбер Фиш, педофил, садист, каннибал — назвал свой фургон Бульдог-Толстячок и раскатывал на нём от штата к штату…

(Полный список можно легко найти в Гугле по запросу «Бульдог + маньяк».)

Потрясённый находкой, С. Абинери составил доклад руководству, который не замедлил попасть к газетчикам. В феврале 1999 года журналист Дэнни Барч опубликовал в Таймс статью «Убийца с бульдожьей улыбкой» и сделал породу самой продаваемой в Америке. Все, начиная от прыщавых юнцов, до убелённых сединами старцев, хотели иметь ЭТУ собаку. Что ими двигало? Желание выделиться или казаться опасными? Извращённая мода? Не знаю…

Через пятьдесят дней после вознесения И. Христа его одиннадцать учеников (+ Матфий) исполнились Духом Святым, обрели дар говорить на любом иностранном языке и отправились путешествовать, дабы нести в народ Слово Божье. Уж не знаю почему, но практически в каждой христианской стране обязательно есть цикл сказаний о том, как к ним приходил Св. Пётр. Во всех этих историях Пётр, разумеется, побеждал зло, порой достаточно остроумно, помогал обиженным и сыпал афоризмами. Вот, к примеру, краткая болгарская притча о Далматине…

Остановился Св. Пётр как-то на ночлег в небольшой деревушке. Селяне, как и положено добрым христианам, накормили его ужином, сводили в баню и отправили почивать. Утром, проснувшись и позавтракав, отдохнувший Пётр решил отблагодарить селян своей проповедью. Вышел на площадь, собрал народ и вкратце рассказал о добре и зле. Закончив, благословил, и собирался, уже было, продолжить путь, как вдруг крестьяне заспорили, кто из них хороший, а кто плохой. Пётр удивился столь примитивному толкованию своих речей и намекнул, на то, что не им это решать, а Учителю, но селян было уже не унять. Кто-то припоминал соседу старые грехи, другой клялся в невинности, третий рвал рубаху на груди, у колодца кого-то уже били. И вот тут на площадь выбежал далматин.

— Христиане, — возвысил голос Св. Пётр, — видите этого пса? Какого он цвета?

— Чёрного. Белого. Чёрно-белого. Бело-чёрного. Бог его разберёт.

— Кто сказал, «Бог его разберёт»? — рявкнул Пётр.

Из толпы поднялась несмелая рука.

— Молодец! Правильно понимаешь, — похвалил апостол. — Бог сам разберётся. Всем ясно?

— Всем, всем, — зазвучали радостные голоса.

— А вы, уважаемый, сами-то, абсолютно хороший? — спросил чей-то робкий голос.

— Абсолютно, — чинно кивнул Пётр.

— И мы хотим так же, и мы…

— Эх, — вздохнул Св. Пётр, — мне бы ваши проблемы.

И ушёл странствовать…

Представьте себя участником телевикторины. На все простые вопросы ведущего вы ответили правильно, воспользовались «помощью зала», ещё один ответ, к счастью, знали, два раза просто повезло и вот… Последний вопрос! Ведущий в кретинском фиолетовом пиджаке, расшитом блёстками, пританцовывая, и делая многозначительные паузы, спрашивает.

— Шипперке! Что это или кто это? Четыре возможных ответа на вашем мониторе, но только один из них правильный. Выбирайте! Время!

И на экране высвечивается — Шипперке это:

— сказочный персонаж предгорий Австрийских Альп, аналог российского домового,

— бельгийская порода сторожевых собак,

— жаргонное словечко голландских портовых грузчиков, обозначающее «окурок»,

— ацеллюлярная коклюшная вакцина.

Клянусь, я бы выбрал «окурок»…

В Финляндии эта порода называется Суоменпистикорва. Если разбить слово на три части — Суомен-писти-корва, то, через несколько минут можно научиться произносить его достаточно быстро. Правда, я не знаю, где ставить ударение.

То ли дело — Шпиц. Похоже на воровскую кличку. Например, Клава Шпиц, она же Нонна Огуренкова, она же Изабелла Меньшова, она же Валентина Панияд, она же Хана Канцленбоген, трижды судима, сводня, воровка на доверии, на левой руке наколка «Клава».

У нас же, Финских Шпицев называют просто и весело — Финики.

— Вот, матушка, и приехали, — возница соскочил с саней и махнул рукой в рукавице на крепкую, свежесрубленную избу. Странно, но Наталья Дмитриевна, впервые за долгие месяцы пути улыбнулась. Хотя знаменитый нерченский мороз и давал о себе знать, но небо очистилось от туч, и белое солнце отражалась в мириадах снежинок. Да и от дома веяло теплом, спокойствием и, главное, жизнью. Из трубы поднимается прозрачный голубой дымок, двор изъезжен полозьями саней, бельё сушится на верёвке, на куче лошадиного навоза весело орут воробьи, а у распахнутых дверей бани мужичок бойко колет дрова. Наталья Дмитриевна пригляделась. Что-то неуловимо знакомое мелькало в неказистой фигуре, чертах лица крестьянина. Пригляделась и обмерла. Короткие кривые ножки, рост, глаза навыкате, нос. Княгиня пошатнулась и слабо вскрикнула. Мужичок обернулся. Нет, глаза не подвели её — в заячьем тулупчике, валенках и каком-то диком треухе на круглой голове перед Натальей Дмитриевной стоял любимый французский бульдог Михаила Александровича Кики. В памяти мелькнула освещённая факелами ночь, солдатские шинели и муж, в арестантской робе, прижимающий к груди перепуганного Кики, завёрнутого в рогожку…