Неустановленный автор: Лала, или прибрежный огонек

Спустя месяц Филин прислал Кириллу в Москву письмо, к которому прилагались фотографии, безмерно обрадовавшие Вику. На одной из них она узнала свою любимицу, немного подросшую и еще более похорошевшую. Лалочке исполнилось пять месяцев, и она уже все больше походила на взрослую хищницу. Филин сфотографировал лисичку издалека и, видимо, в тот момент, когда та собиралась поймать какого-нибудь грызуна. Недолго позавидовав Филину, Вика принялась рассматривать вторую фотографию. На ней была она сама с божьей коровкой на голове. Девочка невольно над собой посмеялась и тут же оценила талант Филина. Фотография и вправду была необычайно хороша. На ней сочные, южные краски природы при легком щелчке профессионального фотоаппарата выстроились в яркую и запоминающуюся картину. В самом деле, эта летняя поездка в Крым останется в памяти Вики и уж тем более Кирилла как доброе старое кино о детстве.

– Что он пишет? – спросила Вика, когда брат закончил читать письмо друга. И Кирилл стал с радостью перечислять рассказанные Филином события. Он говорил так восторженно, будто все это происходило и с ним тоже. Через пять минут сбивчивого пересказа письма Вика узнала, теперь уже от брата, что Филин и Петр Афанасьевич, наконец-то, повстречались. Но не только это. Главное, что Филину все-таки удалось завести крохотную совку сплюшку и собрать неплохую коллекцию фотографий различных насекомых. О дедушке, Исидоре Афанасьевиче, Филин написал лишь то, что он так и не помирился с хозяйкой бледно-рыжего перса. К этому Филин прибавил и то, что, в общем-то, никакие кошки их отныне не беспокоят. По крайней мере, ту дикую европейскую кошку они больше в своих лесах не встречали.

– Еще он пишет, – говорил Кирилл, – что отшельник водил его к той тропе...

– Неужели!? Ну и как? – любопытствовала сестра.

– Конечно, Филин прошел испытание, – с какой-то гордостью ответил он.

– Не пойму, что такого страшного в этой тропинке?

– А ты разве не помнишь, что нам Петр Афанасьевич сказал? – попытался Кирилл напомнить сестре слова отшельника о том, что у каждого должен быть свой тайный путь. Но Вика была все-таки девчонкой, а значит, существом болтливым. Поэтому она, обо всем позабыв, в один миг выложила брату свои впечатления от перехода сквозь гору, а именно через тот никому неизвестный туннель.

– И ты мне ничего не сказала?! – воскликнул Кирилл, пораженный запоздалой новостью. Он напрочь забыл все наущения о тайных путях. Вика не знала, что ответить, и лишь удивленно на него взглянула. Она даже не подозревала, что ее тайна могла бы стать сюжетом целой книги, целого фильма. Но об этом поведать лучше в другой раз... Быть может, следующим летом?

– Андрей! Выкинь эти свои жуткие шуршащие тапочки! – спросонья проворчала Екатерина Николаевна своему мужу. Но звуки, похожие на шлепанье старых тапок ни в какую не прекращались. Казалось, этими ночными хождениями огласилась вся квартира. Екатерина Николаевна уже два дня страдала бессонницей и никак не могла привыкнуть к ее причине. А причина была почти что неискоренимая. На этот раз она просто забылась. И лишь когда увидела рядом с собой мирно спящего мужа, она вновь, как и прошлой ночью, сонно пролепетала:

– Господи, опять! Этот вечно шуршащий по ночам ежик сведет меня с ума!..

Однако, как и в прошлую ночь, Екатерина Николаевна через пару минут забыла о несчастном ежике и погрузилась в сон. Ради детей она была готова терпеть даже эти ночные вылазки столь, впрочем, милого и безобидного зверька.