Игумен Евмений

К какой бы группе ни относились жалобы, первая задача пастыря, — разобраться в сути проблемы, понять, насколько претензии и оценки родителей соответствуют действительности. Наиболее очевидный способ — сбор информации, конкретных фактов .

Обычно обратившийся к священнику родитель — «правильный» со своей точки зрения человек, он словоохотлив и готов без наводящих вопросов рассказать вам свою историю. Но чтобы получить нужную информацию о конкретных ситуациях, придется задавать ему прямые вопросы о том, как разворачивались отношения ребенка с родителем, о чем они обычно говорят, почему и как вспыхивают споры, на чем основаны беспокойство и подозрения.

Прежде всего, давайте разберемся, что же движет родителями, которые хотят разрешить конфликтную ситуацию, — любовь, привязанность, родительский эгоизм или действительная забота о детях? Давайте подробнее остановимся на понимании того, что же такое родительская привязанность, и рассмотрим различные формы родительской любви.

Английский писатель Клайв Льюис описывает привязанность: «Я знаю по опыту, как привязанность учит нас сперва замечать, потом — терпеть, потом — привечать и, наконец, — ценить тех, кто оказался рядом. И тут мы подходим к опасной черте. Привязанность не превозносится, как и милосердие. Привязанность непритязательна, привязанность отходчива; она долготерпит, милосердствует, никогда не перестает. Она открывает нам в других образ Божий, как открывает ее смиренная святость. Значит, это и есть сама Любовь? Значит, другой любви и не нужно? Значит, домашнее тепло и есть христианская жизнь? Ответ несложен: «Нет». Почти все свойства привязанности — о двух концах. Они могут порождать и добро, и зло. Если дать им волю, ничего с ними не делать, они вконец разрушат нам жизнь.

Как мы видели, в привязанность входят и любовь-нужда, и любовь-дар. Начнем с нужды — с того, что мы нуждаемся в любви к нам.

Привязанность — самый неразумный вид любви. Привязаться можно к каждому. Поэтому каждый и ждет, что к нему привяжутся. Мы знаем, что дружбу и влюбленность надо чем-то вызвать, как бы заслужить. Привязанность дается бесплатно, она «сама собой разумеется». Мы вправе ждать ее. А если не дождемся, решим, что наши близкие ведут себя противоестественно. Мистер Понтифекс из «Пути всякой плоти» (роман С. Батлера) ужасается, что сын не любит его, и считает это противоестественным. Однако он и не спросит себя, сделал ли он хоть что-нибудь, заслуживающее сыновней любви. «Король Лир» начинается с того, что очень неприятный старик жить не может без привязанности своих дочерей.

Нельзя сказать, что Лир не знает привязанности. На любви-нужде он просто помешался. Если бы он по-своему не любил дочек, он бы не требовал от них любви. Самый невыносимый родитель (или ребенок) может испытывать эту хищную любовь. Добра она не приносит ни ему, ни другим. В такой семье просто нет жизни. Когда неприятный человек непрестанно требует любви, обижается, корит, кричит или тихо точит близких, они чувствуют себя виновными (чего он и хотел), а на самом деле ничего исправить не могут. Требующий любви рубит сук, на который и сесть не успел. Если в нас вдруг затеплится какая-нибудь нежность к нему, он тут же прибьет ее жадностью и жалобами. А доказывать свою любовь мы должны обычно, ругая его врагов: «Любил бы ты меня, ты бы понял, какой эгоист твой отец...», «...помог бы мне справиться с сестрой», «...не дал бы так со мной обращаться». [7] 4 К.С. Льюис. Любовь, страдание, надежда. М., изд-во «Республика», 1992, стр. 223-224.

Силу и власть родительской привязанности мне бы хотелось проиллюстрировать конкретным примером.

Полина Борисовна работает в министерстве. Женщина она умная, образованная, самостоятельная. Все привыкла решать сама. С самого первого дня замужества. А может, — и раньше. Когда-то красивое женское лицо с годами приобрело мужские черты — печать чрезмерной самостоятельности. Губы — крепко сжаты, между бровями — твердая, ничем неизгладимая, упрямая складка. Даже в походке, в жестах, в речи почти не осталось женственности. Она — хозяин своей жизни. Она — хозяин жизни и своих сыновей, и своих внуков, и своих невесток.

Какую же силу надо иметь, чтобы нести на себе столько жизней! А если взять и отбросить все сентиментальности и рассуждения о материнском долге и сказать откровенно, то фраза может стать совсем другой: «Какую же силу надо иметь, чтобы взять в свой кулак столько жизней!».