Гавриил Кротов - Мы будем вместе. Письма с той войны

Ура! Сейчас ходил в санитарное царство и видел Абрама Локшина 12 12 Абрам Эммануилович Локшин (р. 1916) – военврач, двоюродный брат Муси. Ганя познакомился с ним ещё до знакомства с ней по переписке. . Был продолжительный и радостный разговор. Вспомнили маму, Дею, Галку и, конечно, тебя; вспомнили ваши беседы, кабинет, медведя. Мнения разошлись: я за педагогов, он за медиков. В общем, он сделался для меня реликвией воспоминания моего нечаянного счастья.

Он обещал написать вам письмо. Я указал, что не писать писем – это (не говоря «свинство») поросячество. Он согласился. Итак, я имею нового друга, напоминающего друга.

Пиши свои мнения о переходе в НКВД, это решит вопрос моего согласия.

Крепко, крепко целую тебя, целую Галку, привет маме и Дее.

Жду писем. Твой Ганя

Я вижу, как твои губки презрительно улыбаются. «Боже, Ган, который нравился мне, одурел. Он в два дня написал четыре глупейших письма». Я знаю, и ты презираешь рай. Представляю, как скучно читать тебе мои вздохи и хвалу тебе. Но ты особенно не задавайся. Если через два дня я не получу письма, то прочтёшь то, что заставит тебя дрожащей рукой царапать каракули оправдания. Ужасайся и не доводи меня до гнева. А пока – пишу письмо по-прежнему горячее.

Читай около бочки, ибо я шлю тебе пламенный привет, от которого может вспыхнуть всё. Я вижу, чувствую (предполагаю), как твои холодные пальцы даже согрелись.

(Вредные люди мешают мне беседовать с тобой. Итак, антракт в самом начале письма.)

Выдал жалование и снова думаю о тебе. Жизнь приняла прекрасный смысл. Я предполагаю перейти в НКВД, принять офицерское звание, чтобы быть достойным своей Муси. Думаю взять с собою и Ивакина. Завтра иду к Абраму исключительно из-за того, что это напомнит мне тебя.

Муся, как я жду твоих писем, чтоб иметь уверенность, что это не мираж, что ты действительно помнишь обо мне.

3 часа ночи. Не хочется спать, но и оставаться наедине со своими мыслями тяжело. Играл в карты, выиграл около тысячи рублей, и невольно вспоминается поверье, что кому везёт в карты, тому не везёт в любви. Это будит тревожные мысли. Нет, терять любовь я не хочу.

Муся, прошу тебя, указывай мне ошибки и в письмах. Твой Ганя

P.S. Когда же я получу твоё письмо? Последние два знаю наизусть. Смотрю на фото, приклеенное к книжке рядом с надписью, вспоминаю вечера в кабинете, кино, метро, первый поцелуй и разлуку.

Чего ради я буду сдерживать желание поговорить с тобой? Если тебе неприятна моя назойливость, то письмами можно разжигать печь. Но писать я буду. Вот уже четыре дня, а писем от тебя нет. Ребята уверяют, что

Да и вообще они сокрушённо вздыхают: «Подменили нам в Москве старшину». Сегодня в моей землянке играла гармонь, но я не пел (кончал книгу). Злоязычники доложили командиру, что Кротов заболел «венерической» болезнью – влюбился. Я успокоил, что эта болезнь не заразная; они отвечают, что и иммунитет от неё не вырабатывается в первые 50 лет. Милые мои противники. Без них я подох бы. Но всё-таки вывели меня из состояния.

Пели «В землянке» 14 14 Песня 1941 года на слова Алексея Суркова. , а мне представлялась Москва, станции метро, кабинет, твои холодные руки, глаза и губы.

Воет метель. Тоска жуткая. Это плохо. С таким настроением идут не в бой, а в крематорий.

Муся, так или иначе, но я приму все меры, чтоб приехать в Москву. Побыть ещё с тобой. Но мне хотелось бы знать, кого я встречу в Москве: Марину, Мусю или Марию Лазаревну? Будут ли всё те же непреодолимые условия, которые «сильнее нас»? Первый раз мы встретились, как очень давно знакомые, а теперь мне хочется встретиться родными.

Надежд на отпуск мало, но у меня, кажется, есть настойчивость. Завтра вышлю тебе первый том книги (колоссальный 15 15 Имеется в виду одна из миниатюрных рукописных книжек, которые писал Ганя. ) из большой серии.

Ну, пока! Жду нашей встречи. Целую тебя. Твой Ганя

Боюсь, что тебе не так легко, как можно подумать по твоим шутливым письмам.

Буду ждать, когда пройдёт моя хандра, возможная из-за неудачи (добивался отпуска), но пора в бой! А там…