Миша Бастер - Перестройка моды

И тут после восьмого класса началась эпопея со школьными лагерями.

В СССР летом детей вывозили в лагеря, чтобы они «проветрились» или просто – чтобы родители отдохнули. Нас тогда тоже вывезли, развели по палатам, и я окунулась в настоящую жизнь, полную эмоций и веселья. Там мы сразу стали «выпускать» журналы. Мы сами придумывали концепт и рекламные модули со смешнейшими креативами по поводу, что нужно делать или покупать. Естественно, пародийные, с текстами, стихами. Поскольку у меня проблем с доступом ко всяким «зарубежностям» не было, журналы наши пестрели вырезками из «Ньюсвиков» и иных изданий; контент был прогрессивным и познавательным.

Потом снова была школа. Там мы дорезвились до того, что поведение наше быстро скатилось до нижней планки, а вскоре я стала местным чемпионом по количеству двоек за поведение. Причем ничего особенного мы не делали, но получалось так, что наш эпатаж дико раздражал начальство. Например, у нас вместо школьных кошельков были пачки из-под иностранных сигарет. Из которых, бравируя каким-нибудь «Мальборо», насыпалась мелочь в школьных буфетах. Одежда, естественно, была нетрадиционной. И поведение превратилось в нескончаемый вызов.

М.Б.Сейчас уже, наверное, будет не просто это понять, ибо ходи в чем хочешь. И нарушение запретов на ношение в школу вычурных сережек, косметики и прочего грозили большими неприятностями для выпендривающихся девиц. Не говоря уже о школьной униформе, которая под конец учебного года смотрелась несколько забавно на быстро развивающихся подростковых организмах.

Л.Л.Да без коричневой формы и черных фартуков ходить было нельзя. Мне пришлось сшить платье на заказ. Оно было коричневое, на пуговицах от начала до конца, и я носила его на трех пуговицах посередине. Вместо принятых белых пришивных воротничков под платье надевалась белая рубашка, воротник выпускался сверху.

Все эти псевдо иностранные журналы в пику девичьим тетрадкам… И потом мы дико прикололись ходить в диковинное для советского периода семидесятых заведение – боулинг. Мы не ели, не пили, чтобы раз в неделю посетить боулинг в парке имени Горького. Тусовка парковская была известна достаточно жестким хулиганствующим контингентом, но мы как-то там с детства примелькались. В нашем классе учились такие же тусовщики, и в случаях тревожных мы всегда могли найтись ответом «да, мы знаем там какого-нибудь Кису», поскольку вопрос «А кого вы знаете?» и правильный ответ всегда служили защитой от неприятностей в подобной среде. Хотя можно было получить в ответ: «Да кто такой Киса? Киса – это шестерка», но пик тревожности после этого считался пройденным.

Парк был рассадником жестких взаимоотношений, эдаким прилюдным андеграундом. Парни ходили, естественно, с длинными волосами, в клешах от бедра по шестьдесят и сорок сантиметров книзу, расшивать узорами особо никто не расшивал. И к хиппи это все не имело никакого отношения. Нормальный активный столичный жесткач. Особой фишкой была закупка детских советских шуб, которые выворачивались наизнанку и расшивались под дубленки. Феньки были, и вот тогда уже началась тема с «Березкой», ассортимент которой был представлен наполовину советским китчем и вполне добротными советскими вещами, а наполовину – изделиями зарубежными.

Естественно, что основной проблемой была обувь, все остальное можно было как-то смастерить или раскопать в родительском гардеробе. Мне в этом плане было полегче: либо привозили, либо брали в «Березке», и все это явно контрастировало с серо-коричневой гаммой окружающей среды. Причем к черным вещам пока еще не было прикола, все модники стремились к попугайским расцветкам, которые были представлены старинными китайскими рубашками; а кто имел возможность, тот шил себе чего-то в ателье. Мне, например, в соседствующем с домом ателье пошили брюки.

Миша Королев тоже смешные истории по этому поводу рассказывал. Когда нужны были клеша, то он шил их сам не только себе, но и всем друзьям. По женской выкройке, другой не нашлось, но основная проблема с ширинкой этим способом решиться не могла, и молния постоянно рвалась. Джинсы, конечно же, были в почете – не важно индийский ли это был «милтонс» или болгарские. Американские считались чем-то вроде посылки с небес, о них слышали, но мало кто видел. И степень почетности иногда измерялась количеством джинсов в гардеробе. Джинсы в некоторых случаях могли служить валютной у. е., их можно было на что-то обменять или продать при любой степени изношенности. Были специальные барыги, меняющие, к примеру, тертый «райфл» плюс тертый «ли» на почти новый «вранглер». Джинсы, хоть одни, но должны были быть, и за ними давились в предолимпийских очередях. Однажды, не помню за какими джинсами, стояли мы пять или шесть часов в «Добрынинский» на Люсиновской улице. Почему вписались в эту очередь, не помню тоже.