Миша Бастер - Перестройка моды

М.Б.Наверное, стоит отметить для тех, кто не застал те времена, что с 88-го, а то и раньше, и Москва и Ленинград кишели акциями и выставками, после относительного затишья и тихих игр в диссидентство и соц-арт. А в этот период художественное разнообразие «новой волны» достигло определенного пика. Вы попали, можно сказать, в эту «смену» конца восьмидесятых.

А.Б.Да, я застал эту россыпь на, возможно, ее излете брожения, и понимание того, что все эти люди были смельчаками, у меня было. Атмосфера конца восьмидесятых была и романтической, и героической. Эта ситуация провоцировала на подвиг каждого. Все затягивало в общий круговорот событий, где каждый должен был пожертвовать чуть ли не жизнью, ради чего-то неосознанного и с отсутствием каких-то внятных перспектив. При этом никто не плыл по течению, каждый создавал движение вокруг себя. Этот период является самым удивительным периодом российской культуры. Все были смелыми, иначе не могло и быть. Не важно было, во что складывался порыв. Жест был важнее. Та стремительная ситуация диктовала: все нужно было здесь и сейчас. Перформанс для этого был как никогда уместен.

М.Б.В конце восьмидесятых по перестроечной Москве прошла целая череда крупных выставок зарубежных художников; выставлялся Бэкон, приезжал Раушенберг. Это тоже не осталось без вашего внимания?

А.Б.Была еще большая персональная выставка Розенквиста, которую, по-моему, организовал российский союз художников. Это все было в Центральном доме художника на Крымском валу.

М.Б.Гюнтер Юккер еще был. Но на вас, насколько мне известно, впечатление произвел Жан Тэнгли.

А.Б.Да-да, совершенно верно. На меня произвели впечатление его работы «Мета-Малевич» и «Мета-Кандинский», потому что к тому времени я уже имел представление о русском конструктивизме, его теории, и о том направлении, которое разрабатывал Малевич. И когда статичная или со скрытой динамикой работа Малевича была трансформирована Тэнгли – это меня потрясло. Ну вы знаете, он в каждый элемент композиции (картины) вставил моторчик. И зритель видел бесконечное количество вариаций на тему произведения Малевича. Тоже самое он сделал с Кандинским, он взял какие-то его размазанные «запятые» и вставил в них моторчики, и они тоже показывали бесконечное количество сопоставлений… Именно это я стремился делать в своих перфомансах, только вместо моторов я вставлял в детали композиции людей, и посредством человеческого движения я добивался примерно такого же результата. В уме я разыгрывал бесконечное количество изменяющихся вариантов композиций, работая с одними и теми же элементами.

М.Б.Не эта ли методика в вашем нынешнем творчестве отразилась на проекте с кинетическими фигурами?

А.Б.Да… Именно это меня и подтолкнуло к моим перофомансам. А в движении вокруг галереи «М'Арс» я объединил усилия с Жанной Яковлевой, Машей Кругловой, Татьяной Асе и Виолеттой Литвиновой. Виолетта была моей подругой и уже тогда начинала делать свои шляпы. Маша Круглова тогда активно работала с Сашей Петлюрой, который разместился на Петровском Бульваре. Так образовался проект «Фруктовый покер». Наши перформансы состоялись в концертном зале им. Чайковского на фестивале неоклассической музыки, который режиссировал Роман Виктюк. Потом, более значимый, в театре им. Ермоловой. Мы познакомились со Станиславом Юрьевичем Каракашем, руководившим театром. Станислав Юрьевич перформанса не боялся и дал нам сцену под действие «Укутанная куколка». Закутанная в бумагу Татьяна Асе была центральным объектом, вокруг которого исполнялись ритуальные танцы людей в кокошниках и объектах. С нами тогда тусовался нынешний владелец радиостанций Сергей Кожевников; к крыше его машины привязали укутанную куколку-Асс с ликом Карякской Чайки. И с Тверской улицы куколка отбывала в Мерзляковский переулок, где находился художественный сквот. Это событие было знаменательно еще тем, что туда пришли братья Полушкины. Так я познакомился с ними и далее участвовал в съемке их коллекции, которую отснял начинающий тогда фотограф Глеб Косоруков. Глеб снимал всех знакомых сквоттеров и художников. А перформанс «куколки» снимал на видео Кирилл Шахнович, работавший в Останкино, который посоветовал Ассамблею Неукрощенной моды. Я написал письмо, и к своей радости получил на нее приглашение.

Шел уже 1992-й год. Потребовались люди, и я собрал целую труппу, где к участникам «Фруктового покера», Маше Кругловой и Виолетте Литвиновой, присоединились новые герои – директор Саша Хромов, ассистент Света Зимина и девушка Настя Экарева. Конструктором выступил Сергей Зуев, который выделил мне свою мастерскую в китайском чайном домике на Мясницкой. Проект назвали «Ботанический балет». К труппе присоединилась Лена Кадыкина, а позднее ребята с Масловки, традиционного места обитания московских художников и архитекторов. Те, кто позднее образовали группу «Корабль», они же манекенили у Полушкиных.