Сергей Решетников - Иркутская сага. Воспоминания о прожитом. Том 3

Баба Аля, как ее называли мои внуки, перенесла эту боль, но сердцем не отпустила. Лена старалась растормошить свою маму, оказывала ей постоянное внимание, заботу и помощь. Но, как мне кажется, рана на сердце мамы, Ангелины-ангелочка, не зарастала. Дополнительная и не очень обоснованная зарубка появилась чуть позже. Что из-за железяки-то убиваться, переживать… На дне рождения нашего внука Алеши 14 августа 2002 года, как обычно, собралась наша дружная, большая компания – много взрослых и детей. Все веселились, к детям приходили заботливо заказанные мамой Олей клоуны. Они веселили ребятню, те от восторга визжали. Взрослые попивали водочку, шампанское и вино, кто что хотел. Ничего не предвещало беды. Алеша Дулин, который стал почти моим сыном, они и сейчас работают вместе с мамой Леной (так уж сложилось, что он стал называть так мою жену), расположился ночевать со своей супругой Викой Соломонюк. Вика училась с моей дочей Олей на юриста после школы. Их машина-иномарка осталась на улице возле нашей калитки, она там ночевала много-много раз. А когда утром мы проснулись, машины уже не было. Угнали ее жулики. Найти потом машину не представилось возможным. В Иркутске, вообще, это было проблемой. Угонщики часто работали под ментовской крышей. Их периодически отлавливали или отстреливали. Но проблема оставалась.

У нас на руках были туристические путевки. Мы собирались ехать на Желтое море в Китай. Баба Аля тоже. Билеты куплены, у всех имелись загранпаспорта. Но не получилось. У бабы Али заболело сердце. Она, как жена профессионального шофера, чувствовала боль утраты автомобиля особенно остро. Она сильно переживала за ставшего родным Леху Дулина.

Думаю, что эта боль, эта вторая зарубка на сердце, стала пусковым механизмом ее очень тяжелой и продолжительной болезни. Болезни сердца, болезни телесной и умственной. Как будто душа уже отправилась в небеса к мужу Георгию и сыну Саше. А тело осталось на земле увядать без душевной энергии и душевного тепла создателя. Мы окружали ее вниманием и заботой.

Но… Она постепенно стала терять память. Болезнь с каждым годом прогрессировала. Какие только связи, какие только лекарства мы не перепробовали, ничего не помогало. Процесс был необратимым. И это было ужасно ощущать. Веселая, красивая, неравнодушная женщина стала угасать. Она стала безразличной ко всему. Ничего не требовала, не просила, ничем не интересовалась. Затем перестала узнавать родных, и уже не могла самостоятельно существовать. Мы нанимали сиделок. Большинство из них были с виду порядочными и приличными пожилыми женщинами, вроде бы с опытом работы с престарелыми и беспомощными людьми. Но на деле все оказывалось не так просто.

Одна все купленные для бабушки и пропитания сиделки на время ее дежурства продукты тут же передавала своей дочери. И та, с полными пакетами и свертками, ехала к себе в семью. Другая говорила, что нельзя бабушку навещать вечером, она, типа, перевозбудится от общения и будет плохо спать. Соседи снизу выказывали беспокойство, мол, что-то вечером валится на пол. Просили проявить бдительность. Однажды приезжаем, на улице уже стемнело. Потемнело и сознание нашей сиделки, она была в таком подпитии, что ее швыряло из стороны в сторону. Громыхая, она валилась на пол, поднималась и снова падала. Молодцы соседи, среагировали на шум.

Нечего сказать, заботливая сиделка. Мы погрузили ее пьяное тело в машину, при этом она собрала все свои вещи, ничего не забыла и не упустила. Тут ее сознание работало без сбоев. Передавая эту седую женщину ее дочери, мы услышали упреки той к своей непутевой матери. Опять нажралась, опять опозорилась. А ей было по барабану, увидев родные стены своей квартиры, она затянула «песняка». Какая пьянка без песен, понятное дело.

Помог случай. Оказывается, есть добрые и порядочные люди, которые могут взять на себя заботу о пожилом человеке. И осуществлять эту работу достойно и качественно, конечно, за определенную оплату. Ничего сейчас не делается бесплатно или почти ничего. В домах престарелых бывает, что стариков лупят, они ведь мало что соображают, сдачи не дадут, пожаловаться не смогут. Вот и терпят, и умирают безропотно, без шума. Разные дома престарелых бывают, хочется верить, что больше хороших.

Мне тяжело навещать нашу бабу Алю, без слез я не могу смотреть, как она угасает. Вглядываюсь в ее милое лицо, оно обрамлено белоснежными волосами, в которых при ярком освещении переливаются брызги серебряных нитей. Ее красивые глаза немного поменяли цвет. Они как бы выцвели и из карих стали сине-фиолетовыми. Глубокие морщины на ее лице олицетворяют мудрость и богатый опыт прожитых лет. Все жизненные эмоции и переживания уже давно отбурлили. Выражение ее лица внимательное и усталое, наполненное добротой. Когда она начинает улыбаться, я снова ощущаю ту мою любимую тещу, которая уделяла максимум внимания нашей с Леной молодой семье, заботилась вместе с мужем Георгием Семеновичем о своей внучке Оленьке. Она наш ангелочек. Сейчас баба Алла по-своему счастлива, у нее нет никаких забот. Нет никаких тревог. Она никого и ничего не помнит. Всегда в чистоте, опрятная и ухоженная. Ее в этом частном профилактории все любят, как любили всегда в прежней жизни за ее доброту. Она тоже выказывает любовь к сиделкам и персоналу. Она стирает или, скорее, делает вид, – она всегда очень любила возиться с водой. Она поправляет кровати, покрывала у себя и своих соседок по палате, кушает и спит. Между ними, пациентами, такими же, как она, происходит общение, понятное, наверное, только им одним.