Айгуль Михневич - Примерь мои туфли. Исповедь беглянки

В кабине сидели мать, маленький брат, я и сестра. Пьяный отчим был за рулём. Машину носило от одной обочины к другой. Было очень страшно. Мы то и дело вскрикивали, когда навстречу проносились другие автомобили. Я посмотрела ему в лицо и поняла, что он не может сфокусировать взгляд. Его глаза временами закрывались и резко открывались. Если бы мы не кричали, возможно, он легко уснул бы за рулём. Мать старалась сохранять спокойствие, но то и дело окликала его и просила ехать осторожнее. Полагаю, кричать на него, как бывало обычно, она опасалась, так как его действия были непредсказуемы. Мы чудом избежали аварии, но эту поездку я запомнила на всю жизнь.

После развода матери с отчимом мой младший брат в девять лет научился управлять грузовиком. В деревне у отца он сажал этого пьяницу в кузов и отвозил домой. Впрочем, рано обретённый навык вождения не помог получить водительские права с первого раза – после учёбы в автошколе он несколько раз ездил на пересдачи.

Есть один эпизод, о котором я должна упомянуть в этой книге. Выводы ты сделаешь сам, дорогой читатель.

Во времена, о которых я рассказываю, интернета ещё не было. Телевизор был один на всю семью, а каналы переключались с помощью плоскогубцев.

Отчим сидел и смотрел какую-то передачу. Я зашла в зал и молча попыталась переключить то ли на мультики, то ли на детский фильм. Мне почему-то и в голову не пришло поинтересоваться его мнением. Просто пришла и стала щёлкать каналами. Он, естественно, возмутился. На крики прибежала мать. Я объяснила ситуацию, Ильхам Таирович громко выразил свою позицию. Мать, защищающая своих птенцов, встала на мою сторону. «Пришельцу», коим был отчим в нашей квартире, пришлось отступить.

Вот так я училась «уважать» мужчин.

Лишь годы спустя поняла, насколько неправы были и мать, и я. Да, мне стало жаль этого человека.

Где-то в начале совместной жизни с Ильхамом Таировичем мать (я не могу называть её мамой) варила что-то в скороварке. Внезапно агрегат засвистел и выпустил большую струю пара. Двухметровый верзила моментально упал на пол и выполз из кухни, забыв обо всём на свете, в том числе о беременной супруге, которая находилась рядом. Он испугался, что скороварка вот-вот взорвётся.

– Трусом он был, – говорила мать, вспоминая этот эпизод, и добавляла, – любой «шпингалет» мог запросто набить ему морду.

Да, уважения она к нему не испытывала. Возможно, он действительно был таким, как она его описывала.

Мне было около четырнадцати лет, когда произошёл довольно яркий эпизод, который хорошо помню до сих пор.

Летний вечер. Отчим вернулся откуда-то в стельку пьяный. Он сидел на скамейке у нашего подъезда. Я в это время играла в бадминтон с местными ребятами. Отношения с ними у меня были, мягко говоря, напряжённые. К тому же я была влюблена в самого красивого мальчика во дворе. Он наблюдал за игрой.

Вдруг отчим начал засыпать. Медленно положил голову сначала на руки, потом на колени, а потом просто рухнул на бетонные плиты на глазах у публики, наслаждавшейся вечерней прохладой. У меня подкосились ноги, почувствовала себя раненой птицей. Хотелось провалиться сквозь землю.

Было ужасно стыдно за то, что эта пьяная скотина живёт в нашей семье. Если отчим – последний алкаш, то какая же я? Как можно ко мне относиться с уважением, зная, что живу в одном доме с конченым маргиналом? Ведь «скажи мне, кто твой друг…» Скажи, кто твой отец – и я скажу, кто ты.

Однажды я, мать и сестра вернулись домой, было около девяти часов вечера. Ильхам Таирович был дома с пятилетним сыном, железную дверь он запер изнутри. Мы звонили, стучали, колотили, думая поначалу, что он спит пьяный, как это уже бывало. Гремели на весь подъезд около часа или даже больше, грохот стоял такой, что можно было мёртвых пробудить на ближайшем кладбище. Перед соседями, конечно, было неудобно, но просидеть всю ночь под дверью тоже не хотелось. В конце концов отчим открыл. Оказалось, он слышал нас с самого начала, но велел Рафику молчать. И тот послушался.

Это стало последней каплей в материнской чаше терпения. На следующий день из деревни приехал дядя Халим – человек серьёзный, крепкий, закалённый тяжёлым физическим трудом. Он был очень зол, ругался, материл отчима. Помню, как подумала, сидя в ванной: «Сейчас он его ударит». И, действительно, как только мелькнула эта мысль, послышался звук удара.

В тот же день Ильхам Таирович собрал вещи и уехал к родителям в деревню.

Я знаю, что такое алкоголизм. За семь лет второго брака матери насмотрелась достаточно. Это не сделало меня убеждённой трезвенницей, но на восприятие мира повлияло очень сильно.