Михаил Ильинский - Джанни Версаче. Жертва красоты и моды

«Венеция умирает дважды»

– Я не долго стоял на перепутье, когда надо было решать, где закладывать камни будущего дома, – вспомнил Джанни Версаче. – Камни Калабрии – это камни юности, поросшие травами забвения. Рим? Это – прекрасно. Это – вечность. Однако вечность хороша, по-моему, для созерцания издалека, для описания вечности, ее философского осмысления. Я напишу, что думаю о Риме. Создам мои рисунки потерянного Рима. Но только потом… после 2000 года, – говорил Джанни Версаче.

– Для работы я выбрал Милан. Для заокеанских расчетов – Нью-Йорк. Для вдохновения – Флоренцию, для мечты и отдыха – Париж, для развлечения – Майами, для мига фантазии и долгих раздумий – Венецию… Я убежден, что стоит мессы и свеч – не только город на Сене, но самое удивительное архитектурное детище Земли – город на Лагуне – Венеция. В этом я убежден…

Не знаю, убедил ли вас, читатель, Джанни Версаче, но меня он убедил еще в 1987 году, когда я впервые взглянул «глазами кутюрье» на великие города Италии, начал понимать мир встреч и окружение модельера. Об этих городах как дань памяти мой рассказ.

Венеция стоит мессы…

Молодой римский стилист Гай Маттиоло (это его и Лагерфельда предлагали на пост главного модельера) удивил даже самое богатое и смелое воображение жителей Вечного города: на Сенаторской площади перед Капитолием при помощи уникальных декораций создал «мираж», заставил временно поверить всех присутствующих (этому позавидовал бы даже Дэвид Копперфилд), что они находятся не в центре Рима, а на площади Святого Марка в Венеции. Достойно фантазии Версаче. Недаром Маттиоло уже называют Версаче XXI века.

Все воспроизведено в деталях и тонкостях: и средневековые дворцы Венеции, и очертания великого собора Сан-Марко, и колокольня… Словно «голуби» на площади – знаменитые модели на импровизированных мостах-подиумах. Здесь Карла Бруни, Надежде, Стейси Янг; символ мужской красоты и силы – Маркус…

Чем вызвана идея сфилаты? Патриотизм, федерализм, протест против действий политического движения «Лига Севера» во главе с Умберто Босси, стремящегося с сепаратизму, отделению промышленно развитого Севера от экономически отсталого Юга и коррумпированного Центра? Сам Гай Маттиоло, как и Джанни Версаче, не причисляет себя ни в каким политическим течениям. Он признает себя только римлянином, а Рим олицетворяет всю Италию. Он не подвержен никакому влиянию, но, как и Джанни Версаче, считает, что «Венеция стоит мессы и свеч», не может быть «вырублена из единой итальянской материи». «Город Дожей 1700-х годов, – говорил Гай, – это не Венеция Ее Святейшество 1900-х. Венеция непокорна, несгибаема, но и неотделима от Рима». Так я понял смысл сфилаты Гая Маттиоло, сфилаты, посвященной Джанни Версаче и самой Венеции, о которой мы, кажется, знаем много, а на самом деле предстоит еще сделать немало исторических открытий.

Джанни Версаче любил Венецию. Обычно останавливался в отелях на берегу Большого канала – «Лондон», «Европа», «Грюнвальд», предпочитал ужинать в небольших тратториях, а затем прогуливался по знаменитой набережной, где по ночам величаво и сладко отдыхают гондолы.

Этот очерк о Венеции я хотел бы наполнить воздухом, которым дышал Версаче, воссоздать атмосферу неповторимого города, рассказать о людях, которых хорошо знал модельер. Они были его друзьями, частицами его жизни в разные времена…

Ларец драгоценностей. Путешествие по Большому каналу с графиней Мариолиной.

«Только в пальцах роза или склянка Адриатика зеленая. Прости! Что же ты молчишь, скажи, венецианка, Как от этой смерти праздничной уйти».

Эти стихи Осипа Мандельштама читала по-русски венецианская графиня Мариолина Дориа Де Дулиани-Мардзотто. Ее супруг Пьеро Мардзотто – «король текстиля», представитель линий «прет-а-порте» многих видных модельеров. Мы плыли в гондоле по Большому каналу, разделяющему Венецию на две части. Пожилой гондольер Андреа – наш давний приятель, в который раз дарил нам чудесное путешествие по водным улицам.

Прогулка в гондоле с высоко задранным деревянным носом рассчитана примерно на час. Выкрашенная в черный цвет, как и все другие 5400 венецианских гондол (многовековой обычай, в знак траура и памяти о доже, чей прах развеян в водах венецианской лагуны), лодка быстро скользит по словно застывшим водам канала. За час можно проплыть по всему четырехкилометровому Большому каналу, пристать к причалам главных средневековых зданий Венеции, представить себе, как в окружении пышной свиты поднимались с воды во дворцы великие дожи старейшей морской республики – властелины Адриатики и Восточного Средиземноморья.