Уилл Гомперц - Думай как художник, или Как сделать жизнь более креативной, не отрезая себе ухо

Люк . Нет. До начала работы над каждой картиной.

Прежде чем кисть Люка Тёйманса впервые коснется холста, он во всех подробностях продумывает будущую выставку. Как это соотносится с тезисом, что надо представлять себе одновременно и целое произведение, и его мельчайшие детали? Художник, который задумывает очередную серию картин, напоминает композитора, сочиняющего симфонию. Каждая картина занимает свое стратегически выверенное место, чтобы нужная нота прозвучала в нужный момент и привлекла к себе внимание. Цвета, которые он планирует использовать в конкретной картине, например синий, доминирующий у него в портретах, объединяет всю серию. Он знает, что будет писать, и продумал каждую идею.

На данной стадии Тёйманс мыслит как архитектор, проектирующий здание, то есть все заносит на бумагу. Потому, когда дело доходит непосредственно до создания картины, он и работает так быстро – ведь все уже решено заранее, начиная с цвета стен, на которых будут висеть полотна разного размера, и заканчивая расположением картин относительно друг друга.

Покончив с расчетами, Люк Тёйманс приступает непосредственно к живописи. Он крепит к стене холст, рядом ставит изображение, которое будет служить ему опорой. Тут же, под рукой, небольшой стол, на нем в хроматическом порядке разложены тюбики с красками чистых цветов; из каждого немного выдавлено. Чуть поодаль – алюминиевая стремянка, на ней лежат одиннадцать кистей с зелеными ручками. Там и сям валяются старые тряпки, поблизости находятся рулетка и молоток, растворители и пара бутылок с водой. Рядом стоит одно-единственное видавшее виды кресло: местами обивка порвалась, из дыр торчат клочья поролона.

Люк Тёйманс продумывает будущую выставку еще до того, как его кисть коснется холста. Как это соотносится с тезисом, что надо одновременно думать об общем и о частностях?

Каждую картину он начинает с самых светлых тонов. Этот этап может длиться часа три. Порой художник теряет уверенность в себе и погружается в сомнения. На этой стадии он полностью сосредоточен на мелких деталях картины, сознавая, что именно здесь кроется риск отклониться от верного пути. Спустя некоторое время он для контраста переходит на более темные тона, и тогда на полотне проступают узнаваемые формы; только тут художник начинает понимать, получится картина такой, какой он ее задумал, или нет. Обычно получается, иногда – нет.

Время от времени художник берет заляпанный краской осколок зеркала, который постоянно находится под рукой, и проверяет, как выглядит картина под разными углами зрения.

Я . Почему вы просто не отступите на шаг, чтобы посмотреть на холст со стороны?

Люк . Уйма времени уйдет впустую.

Я . А-а.

Он не включает радио, не слушает музыку; просто стоит у холста и пишет. В этом состоянии он уже не размышляет и, по его собственным словам, «переключает мыслительные способности на руку». Мне кажется, полная тишина помогает ему слиться со своими произведениями, которые он называет «немыми» и «оглушенными». Тёйманс уверяет, что ему больше нравится писать дешевыми красками, потому что они лучше воспринимаются публикой. И вообще, чем меньше утонченности, тем лучше.

Многое зависит от того, насколько художник продумал смысл и содержание до того, как возьмется за кисть или перо.

Закончив работу, Тёйманс едет домой. Если наутро вчерашний результат его не устраивает, он избавляется от картины. Если она проходит его придирчивый контроль, он просит кого-нибудь помочь надеть ее на подрамник. Тогда, как ему кажется, изображение на картине меняется и «становится другим».

Люк Тёйманс – настоящий профи, он отлично понимает, как взаимодействуют большое полотно и его мелкие детали. Тот факт, что он обдумывает порядок, в каком покажет публике свои работы, когда не написано еще ни одной картины, – лучшее тому доказательство. Он действительно работает на самом высоком уровне.

Тёйманс планирует свои выставки как смысловое целое не только по чисто художественным соображениям. Это тактический прием, с помощью которого он надеется добиться важной цели: чтобы даже спустя годы после его смерти крупные музеи мира продолжали выставлять его работы. Он понимает, что никто не купит все его полотна скопом, и они разбредутся по миру. Очень может быть, что некоторые из них навсегда исчезнут в каком-нибудь музейном хранилище или под надежной охраной у какого-нибудь олигарха.