Мэтт Шрадер - Создание музыки для кино. Секреты ведущих голливудских композиторов

Росс: Это веселье. Искусство – это удовлетворение. Это весело – чувствовать, что мы можем сделать настолько хорошо, насколько это в наших силах.

Резнор: Я лично люблю ходить в кинотеатры и смотреть фильмы. Я думаю, это частично потому, что таким образом я могу на мгновение перестать быть собой и освободиться, отключить мысли, которые постоянно кручу в своей голове. И я могу раствориться в истории и повествовании, потеряться на минуту. Я смотрю на это глазами человека, который пишет музыку для того, чтобы жить.

Раньше мы искали время, чтобы включить виниловую пластинку, сесть в своих наушниках, вслушаться в лирику и раствориться в песне. Сейчас доступность музыки изменилась, и у всех есть доступ ко всему, и теперь музыка – это то, что ты слушаешь через два тоненьких дерьмовых динамика со своего компьютера, пока занимаешься чем-то еще. Ценность и важность музыки изменились. Часто для некоторых людей, я не говорю, что для всех, но для некоторых, музыка стала лишь фоном.

Когда мы работали над «Исчезнувшей» до меня дошло, что одно из немногих мест, где люди могут направить все свое внимание на что-то в течение часа или двух, – это кинотеатр. И в течение этого времени у нас есть их внимание, даже несмотря на то, что это внимание лишь часть того, что они уделяют всему фильму. То, что кино – это формат, в котором музыка может процветать, по-прежнему остается интересной мыслью, над которой стоит подумать в нашем безумном мире, в котором информация избыточна. И я не сдаюсь ни на одной из арен, где может происходить то же самое.

Иногда мне в голову приходит мысль, что все идет из опыта и из того, что мне не все равно. Я мотивирован совершенством и стремлюсь делать свою работу на все сто процентов. И это имеет значение. Я многое почерпнул у Аттикуса. То, что имеет значение, делает тебя счастливым. И я понял, что делает счастливым меня, когда мы расслабляемся в конце дня и говорим: «Это лучшее, что мы могли сделать». И если вам это нравится, прекрасно. Если нет, ну что ж. Но это никогда не будет «достаточно хорошо» или «приемлемо». Это будет чертовски великолепно.

Мумия (2017), Форсаж 8 (2017), Могучие рейнджеры (2017), Гавайи 5.0 (2011–2016), Скорпион (2014–2016), Мстители: Эра Альтрона (2015), Сонная Лощина (20132015), Форсаж 7 (2015), Черепашки-ниндзя (2014), Тор 2: Царство тьмы (2013), Иллюзия обмана (2013), Железный человек 3 (2013), Форсаж 5 (2011), Неудержимые (2010), Форсаж 4 (2009), Рэмбо IV (2008), Тройной форсаж: Токийский Дрифт (2006), Константин: Повелитель тьмы (2005)

Номинация на «Эмми» за лучшую музыкальную тему для вступительных титров – Сонная лощина

Номинация на «Эмми» за лучшую музыку – Последний шанс

Две номинации на BAFTA

Чем особенна для вас музыка в кино?

Моя любовь к музыке в кино уходит далеко в прошлое, во времена, которые я даже не помню. Я полюбил этот вид музыки, когда впервые увидел фильм. С тех пор, как кинематограф распространился по всему миру, оба этих явления как-то соединились и это обрело самый высокий смысл. Музыка – это одна из тех вещей, которые мы все понимаем. Если инопланетная цивилизация заявится ко мне и попросит описать, что я чувствую слыша звук, я не смогу это сделать. Я не смогу, и никто не сможет.

Каким-то образом вселенная научила наши нейроны посылать сигналы, сообщающие: «это делает тебя счастливым» или «это делает тебя грустным», или «это заставляет тебя чувствовать напряжение», или «это заставляет тебя смеяться». Каким-то образом это проходит через все культуры, все границы, сквозь время и память, так что это реально крутая штука.

Поскольку у меня плохо с языками, мне нравится идея уметь говорить на одном языке, который каждый может довольно круто понимать. И чтобы создавать музыку, которая бы преодолевала культурные различия, нужна любовь. Мне нравится, что я могу показать людям, что для музыки, которую я пишу, нет преград. Это одна из тех вещей, за которые я люблю то, что делаю.

Ваша любовь к музыке началась с барабанов. Как это влияет на ритм в музыке для кино, которую вы пишите?

Барабаны были моим первым инструментом. Это вышло случайно. У нас была ударная установка. Это не вполне нормально, когда ударная установка стоит дома, но я думаю, что отец правильно сделал, установив ее, потому что он считал, что это круто. Они думали, что это для моей старшей сестры. Я был очень молод. Мне было где-то около четырех, отец включил на стереосистеме Led Zeppelin и подыгрывал им на барабанах. Бах! И вдруг барабаны начали притягивать меня к себе. Я начал учиться, пытаясь подбирать записи. Сейчас я иногда включаю барабаны в музыку для кино, но я не часто. Ударная установка – это что-то очень особенное, и она подходит только к определенным фильмам, но я всегда пытаюсь запрятать ее там, просто потому, что этот инструмент позволил мне начать работать в сфере музыки в кино. Процесс написания музыки к фильму не связан с каким-то определенным инструментом.