Влад Касторный - Отличники. От других…

– Маш, а можно я тоже попробую тебя сфотографировать? – мне срочно требовалось потрогать этот заморский, по всей видимости, профессиональный фотоаппарат. А может быть я хотел запечатлеть красоту и грациозность девушки.

Она легко протянула его, накинув ремень мне на шею.

– Давай. Я с удовольствием! Нажимай кнопку наполовину – откроется объектив, и ты увидишь меня в зеркале. Вот этим кольцом настраивается резкость. Можешь отрегулировать свет этим рычажком колечка диафрагмы. А потом дожимай кнопку спуска, только не держи долго, а то он автоматически серию снимков сделает. На всякий случай, не опускай аппарат, пока полностью не отпустишь кнопку. Понял?

– Ага.

Я навел фотоаппарат, приятной тяжестью нагрузивший мне руку, на девушку, отошедшую от меня на пару шагов, и поймал в фокус ее на фоне живописной скалы в конце пляжа, красиво спускающейся в море.

– Посмотри сюда, пожалуйста, – крикнул я Маше, невольно залюбовавшись профилем ее гордо поднятой головы с развевающимися на ветру волосами.

Она начала поворачивать голову ко мне, и я дожал кнопку до упора, намеренно удержав ее пару секунд. Фотоаппарат исправно отработал серию щелчков, запечатлев девушку почти в движении.

Маша рассмеялась, глядя в мои восторженные глаза, и сказала:

– Только не говори, что никогда не фотографировал.

– А я и не говорю, – смутился я. – Я тоже очень люблю снимать и сам печатаю фотки на увеличителе. Меня мама научила. Она классно их делает. У нас дома есть небольшая комната-чулан, которую я оборудовал под фотолабораторию. Табличку вешаю на дверь «Не входить – идет процесс!», чтобы мне не мешали, проявляю… А потом люблю рассматривать на фото те места, где побывал и тех людей, с кем встречался. Наутро, весь пол в комнате бывает усыпан высохшими, скрученными в трубочки фотографиями на газетах. Так что их невольно видит вся моя семья.

– Знаешь, я тоже люблю все делать сама. Можно любых эффектов добиться, подержав фотографию в различных растворах. А недавно, папа привез из Москвы несколько цветных пленок и реактивы. Я, когда приеду домой – попробую цветные напечатать. Кстати, ты меня именно на такую пленку нащелкал.

Мне показалось, Маша не хотела уходить, воодушевленно рассказывая мне о своем увлечении. Потом, словно опомнившись, она протянула мне руку. Я снял с шеи фотоаппарат и вернул ей, осторожно помогая засунуть его в чехол.

– Пойдем, а то папа, наверное, уже изжарился в машине – нотки сожаления в Машином голосе подтвердили мою догадку.

Я взял ее под руку, и почувствовал, как тяжело она на нее оперлась.

– Прости, Маш, я должен был догадаться, что тебе тяжело стоять. Но ты так здорово ходишь, не подаешь виду, что тебе бывает трудно. Я восхищаюсь твоим мужеством, умом, красотой, грациозной ловкостью. Ты обязательно будешь легко ходить, бегать и, может быть, станешь спортсменкой.

Она долго посмотрела на меня погрустневшим взглядом.

– Спасибо тебе! Ты добрый и очень внимательный, Владик! – голос ее дрогнул. – Я никогда бы не подумала, что встречу парня, обладающего столь многими хорошими качествами, который к тому же, захочет со мной дружить! Обязательно сегодня расскажу Мишке по телефону.

Мы медленно пошли по камням к бетонной лестнице, ведущей к автостоянке. Я помог ей взойти наверх, поддержав на верхней ступеньке. На стоянке стояла белая «Волга» ГАЗ-2402 универсал, возле которой ходил Машин папа.

– Ну что, молодежь, пора нам ехать на обед. Вас подвезти, Владислав?

– Нет спасибо, я тут рядом в лагере живу. Мне тоже пора на обед. Все уже пошли…

– Ну, пока, Влад – голос Маши был теплым. – Мы же, еще увидимся?

– До свидания, – ответил я, и мысли путались в моей голове. – Спасибо вам за все! Вы с папой – замечательные!..– добавил я громко.

Я поставил сумку в багажное отделение и взял Машу за руку, помогая ей устроиться на переднем сиденье.

– Мы обязательно увидимся, – тихо сказал я. – Я приду сегодня часов в шесть купаться. Ты будешь?

– Хорошо, наверное, с мамой приеду ненадолго. Нам вечером на переговорный пункт нужно ехать, Мишке позвонить. Как он там экзамен сдал?

Захлопнув дверь, я отошел от машины. Федор Тимофеевич легко занял место водителя, завел мотор, и «Волга» с характерным урчанием выехала со стоянки, скрываясь за облаком пыли. Я медленно побрел к лагерю. Мне нужно было побыть одному и подумать. Я никогда не испытывал ничего такого раньше. Шел как во сне, автоматически поворачивая на нужные тропинки и находя в ограде лагеря калитку. Упершись в здание столовой, зашел, попутно обнаружив, что почти никого уже в ней нет. Механически прожевал картошку с котлетой, запив все это компотом, а потом сел на скамейку под кипарисом на аллее, по пути в жилой корпус. Мои мысли были далеко. Хотелось, чтобы никто мне не мешал. Я думал о моей новой знакомой. Думал о том, как могла произойти авария, как ей было больно сразу, и как должно быть ей было больно и страшно, когда она узнала, что на всю жизнь лишилась ноги, стала не такой как все дети, стала инвалидом. Какое мужество, силу воли она должна была иметь, чтобы преодолеть боль и заново научиться ходить, чтобы остаться собой, красивой жизнерадостной девушкой, сделать так, чтобы окружающие не подозревали об ее несчастье! Несмотря на жаркое солнце, мне стало холодно. Я подумал, что вряд ли смог бы выдержать даже десятую долю тех испытаний, которые выдержала Маша. Было стыдно за свою теплую, уютную размеренную жизнь, за то, что я пренебрегаю спортом и жалуюсь на отсутствие времени для физических упражнений. Я только сейчас начал осмысливать, что ничего еще в жизни не узнал и не испытал, и, в сущности, не готов к настоящим испытаниям. Сколько раз обещал себе заниматься ежедневно зарядкой и качать мышцы. Меня хватало дня на два, а потом были, как казалось, более важные дела. Хотелось играть, когда уже нужно было делать реальные вещи и принимать реальные решения, как у взрослых. Словом, пора было становиться взрослым. Я подсознательно чувствовал, что только в этом состоянии могу адекватно воспринимать мое новое знакомство и осознавать мои новые мысли и ощущения. Детство не соответствовало этому незнакомому статусу, и я дал себе обещание, во что бы то ни стало, поскорее стать взрослым, чтобы стать достойным Маши.