Колин Харрисон - Электрические тела

Прежде чем ответить ему, Долорес посмотрела на меня с выражением муки на лице: я понял, что она мечтает о той жизни, которую я ей дал. Как бы сильно она ни любила Гектора, новая жизнь со мной казалась реальной возможностью. Мои деньги казались возможностью. Легкие деньги по контрасту с благородными, но бесплодными попытками Гектора выбиться из рабочих. Долорес понимала, что деньги помогут Марии. И еще в Долорес жили мечты ее отца, и она не хотела с ними расставаться.

– Эй, Долорес, – взмолился Гектор, пытаясь развеять колдовство. – Говорю тебе...

Она продолжала смотреть на меня, пока ее лицо не изменилось, смягчившись. Она что-то поняла. Что-то решила. За два дня до этого она вместе со мной гостила в особняке на Лонг-Айленде, который стоил около пятнадцати или двадцати миллионов: предложенный Гектором мотель в Атлантик-Сити не шел ни в какое сравнение. Больше того, он стал шуткой – печальной, глупой шуткой. Мы все таковы, наши аппетиты растут. Я стоял перед ней в дорогом темном костюме. Ботинки за триста долларов, неброские золотые запонки, шелковый галстук, уложенные волосы. Прошло едва ли больше часа с тех пор, как я трахался с ней, как с ней трахались мои деньги. И возможно, она была даже немного привязана ко мне: это не была огромная любовь, но нечто близкое к симпатии.

– Не могу, Гектор. – Долорес снова посмотрела на него, но теперь ее голос обрел уверенность. – Мы с тобой... все кончено, Гектор, я не могу быть с тобой.

– Это твой ответ?

– Да.

Она смотрела на него, не моргая.

– Я отец твоих двоих детей!

– Не начинай все сначала, – сказала Долорес. – Мы с тобой это уже проходили.

– Ладно, – заговорил я, – по-моему...

– Долорес, я ведь не шучу, понимаешь? – крикнул Гектор с острым отчаянием в голосе. – Я говорю это как могу ясно. Мне нужны вы с Марией, а иначе я... я...

– Нет, – гневно ответила она. – Я сказала «нет». Вот мой ответ.

– Теперь я тебе не нужен, так?

Долорес стояла перед мужем гордо выпрямившись.

– Все изменилось, Гектор. Много чего случилось. Так всегда бывает.

– Ты останешься с этим ублюдком?

– Да, – с горечью ответила Долорес, – могу и остаться, Гектор.

– Он сможет заботиться о тебе так, как я?

– Сможет, и даже лучше, Гектор.

– Ну...

Гектор стоял, глядя на нас. Все шло не так, как он себе представлял. Мария замерла у меня на руках. Прошло около тридцати секунд.

– Долорес, мне нужно ехать на заседание, – объявил я с раздраженной решительностью, глядя на часы и надеясь навязать какое-то решение. А еще мне не нравилось, что Мария присутствует при такой гадкой сцене. – Я уже сильно опоздал. Если уж на то пошло, то у меня тоже проблемы. Так что давайте решим, что будет дальше.

Они смотрели друг на друга – и я понимал, что между ними идет какой-то безмолвный обмен мыслями. Но я не мог там оставаться, мне надо было ехать. В горле у меня запершило: боль не хотела, чтобы о ней забывали. Если бы я ушел немедленно, то все равно приехал бы с опозданием. Все будут на меня смотреть. Прекрасно. Я это выдержу. Стол заседаний такой большой, что на нем впору на коньках кататься. Мусорные корзины по углам еще будут пустыми. На ковре будут видны свежие следы от пылесоса. Макияж Саманты будет безупречным. И пахнуть от нее будет приятно. Но еще пять минут – и я опоздаю очень сильно, и Президент спросит у миссис Марш, не звонил ли я. Он узнает, сколько ему придется ждать, а потом моргнет один раз и решит, что общую картину совету представит кто-нибудь другой.

– Гектор, черт подери, вы здесь никому не нужны! – сказал я настойчиво. – Неужели вы сами этого не видите? Разве вы не видите, что все кончено? Все решено. Одни вещи кончаются, другие начинаются. Ваш маленький сын погиб. Мне очень жаль. Жизнь разладилась. Ваша жена от вас ушла. Она сама так решила. Это сделано. Долорес и Мария не...

При виде лица Гектора я осекся. Он смотрел на нас, его темные глаза остекленели от мрачного понимания. Потом он молча кивнул. Что-то ушло из него, и в теплом солнце, падавшем на кирпичи, он словно съежился в своем темном плаще. Наверное, теперь мне можно будет уйти. Продолжая держать Марию, я сделал два шага в его сторону, чтобы проводить его обратно в дом и к выходу. Он не пошевелился.

– Вы уходите? – спросил я.

– Ага, – ответил он все так же хрипло. – Я ухожу, это точно.

– Ну, ладно.

– Ты думаешь, что любишь мою жену и дочь? – спросил вдруг Гектор, подойдя ко мне.

– Да! – отрезал я, крепко прижимая к себе Марию.