Лада Виольева - Чтобы дом был родным

А вот святые христианские бывают иногда подвержены болезням. И некоторые – весьма тяжелым. Святой Серафим Вырицкий (1865—1949), например, всю жизнь отличался очень плохим здоровьем. Поэтому и не был расстрелян «за религиозную пропаганду» в годы «борьбы с поповщиной». Ликвидаторы из ЧК презрительно говорили: «этот завтра же сам подохнет». Но старец отошел к Богу только после того, как увидел победу России во второй мировой войне. Он прозревал «нашествие супостата» и с 1935 года молился о спасении России, ночами стоя на коленях на камне. И он же исцелил многих, и говорил при этом: «для Господа неизлечимых болезней не бывает». Но почему же тогда святой Серафим сам, при этом, оставался больным?

Ответ содержит, возможно, одна история из весьма далекого прошлого. Ее рассказывает старинная монастырская летопись – Киево-Печерский Патерик 12.

Во времена Мономаха иночествовал в Печерах целитель именем Агапит. Какого ему больного ни принесут – пищей от монашеского стола накормит, святой водою напоит – и человек здоров. При Мономахе же, Владимире Всеволодовиче, великом князе, состоял иностранный лекарь. Принадлежал он к армянской школе. Славился тем, что, единожды взглянув на безнадежно больного – тотчас безошибочно называл ему дату смерти.

И вот однажды напала на великого князя хворь. И армянин лечил Мономаха тщательно по всем правилам науки… но без какого-либо успеха. Тогда посылает Владимир Всеволодович в Печеры к иноку. Тот, даже и не взглянув на князя (обет у него такой был – не переступать черты монастырских стен), передает ему с посланными отвар. Великий князь испивает – и делается здоров. Лекарю своему монаха этого в пример ставит.

Армянин бесится:

– Не мог этот суевер темный прописать правильное лекарство, если он больного даже не видел! Это не его – мои снадобья, наконец, подействовали.

Но не особенная была вера его речам. А тут еще предсказал он очередному безнадежному дату смерти. Родные сего боярина – помня, как обернулось дело с болезнью княжьей – несут сего к Агапиту. «Темный суевер» пользует боярина святой водой и просфорой. И не является к тому смерть в назначенный срок. А после боярин и вообще здоров.

Ну, ты у меня погоди! – думает армянин, Сальери времен государей Киевских… И подворачивается случай. Владимир Всеволодович, однажды, на княжьем суде приказывает:

– Голову преступнику с плеч!

Лекарь шепчет:

– Не голову, повелитель. Но прикажи поднести ему такого-то и такого-то яду. До завтра не доживет.

– А зачем тянуть? Да и человек будет мучиться понапрасну.

– Не понапрасну, княже. Вели сего испившего яду доставить к темному суеверу. Ежели он и вправду властен отвращать смерть – пусть-ка и на этот раз отвратит!

Принесли. Взглянул Агапит в глаза принимающего смертные муки. Слово ему говорил такое:

– Возрадуйся. Теперешними мучениями довольно уже ты стал наказан за грех. Поэтому Господь избавит тебя от смерти.

– Но как же? Ведь яд смертелен.

– Увидишь как.

И Агапит приказал принести ему точно такого яду. И выпил на глазах у отравленного. Затем же подал ему отвар, которого и сам выпил. И – помолился Богу. И оба остались живы.

Но лекарь отказался поверить! Кричал, что от этого яда противоядия просто нет. Отраву, значит, специально приготовили плохо, чтобы возвеличить этого темного монаха. Его же – настоящего лекаря, солнце истиной медицины – унизить. И с этого дня он имени Агапита слышать просто не мог.

Однажды – «уязвляемый стрелой зависти», говорит отечник – сорвался лекарь и поехал в Печеры. Разоблачать шарлатана. Приехал, и что же видит? К великому его злорадству, непревзойденный целитель Агапит – сам лежит болен! Тут приосанился армянин и произнес назидательную речь:

– Горе-целитель темный! Ты и самого-то себя исцелить не можешь. Где уж таким, как ты, за лечение других браться. Так слушай же настоящего ученого: болен ты такой-то и такой-то болезнью. И вот тебе приговор: солнце не успеет взойти три раза, как ты умрешь!

Монах улыбнулся ему со своего одра и сказал:

– Чтобы уврачевать гордыню твою, добрый человек, Всевышний мне подает, недостойному, не только эти три дня, но также еще три месяца земной жизни.

На это лекарь много смеялся, хорошо зная, сколь быстро и неотвратимо протекает к смерти определенный им у Агапита недуг. На том они и расстались.

И часто посылал княжий лекарь узнать: не пришла ли смерть? Но не было ее в Печерах через три дня. Ни через три недели. Ни даже через три месяца. И только – точно по своему слову: три месяца и три дня – преставился Агапит.