Пётр Киле - Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]

Столики и кресла, на которых не всюду сидели, многие прохаживались, исчезая за деревьями; на виду у всех в кресле, вынесенном из гостиной, с особой формы спинкой, восседала еще довольно молодая женщина, с выражением лица и повадками то ли старушки, то ли больной, в атласном платье, в бриллиантах, - это была графиня Гликерия Ивановна Муравьева, тетушка Евгении Васильевны, которая была тут же, она не сидела за столиком, как ее муж господин Ломов, который один и ел, кажется, за всех и пил, она прохаживалась в роскошном платье и шляпке, а ее сопровождал тонкий, с нею одного роста, изящный, с нежным выражением лица молодой человек, которого все звали Серж, - это был граф Муравьев, но не муж Гликерии Ивановны, а племянник ее мужа.

ПОЛИНА. Ах, что же это?

ПОТЕХИН. Начинается.

МОРЕВ. Сидит в кресле в атласном платье графиня Муравьева.

ПОТЕХИН. А вот госпожа Ломова! Ну, в точь, как на портрете.

Послышалась речь, как в тишине летнего дня далеко слышно.

ЕВГЕНИЯ. Серж!

МОРЕВ. Серж, племянник графа.

Мужчина, одетый в сюртук особого покроя, брюки с галунами, подливал в бокалы гостей вино и отходил.

ПОЛИНА. Это дворецкий!

Экономка, которую звали Фаина Ивановна, полная, невысокого роста, весьма похожая на Нину Игоревну, следила за прислугой с тем, чтобы гости ни в чем не испытывали недостатка.

ФАИНА ИВАНОВНА. Кузьма, где Марианна?

КУЗЬМА. Фаина Ивановна, она не в моем подчинении.

ФАИНА ИВАНОВНА. И не в моем. Она горничная госпожи. Однако, когда гости, ей следовало бы нам помогать.

КУЗЬМА. Она и развлекает господ своими прелестями. Вчера из деревни, где всего набралась.

ФАИНА ИВАНОВНА. А тебе завидно.

КУЗЬМА. Конечно. Будь она поскромней, я бы на ней женился.

ФАИНА ИВАНОВНА. Разве ты ей не дядя?

КУЗЬМА. Не родной.

Показывается из беседки молодая девушка в темно-коричневом платье с белым передником, светлорусая, на голове веночек из фиалок.

ФАИНА ИВАНОВНА. Марианна! Мы работаем, а ты развлекаешься, как господа?

МАРИАННА. Приходил батюшка, принес лукошко, чтобы я собрала пожертвования у гостей. Я и обошла всех.

КУЗЬМА. А веночек к чему?

МАРИАННА. Так праздник! А с венком больше дают.

КУЗЬМА. Любишь покрасоваться.

МАРИАННА. Да и вы, Кузьма Петрович, умеете покрасоваться.

КУЗЬМА. Служба.

Объявились музыканты, и в беседке начались танцы для детей, впрочем, закружились и взрослые. Граф уговаривал Евгению Васильевну повальсировать, та отказывалась, зная, что супруг ее с трудом выносит его сиятельство.

МОРЕВ. Это пикник.

ПОТЕХИН. Среди ночи?

ПОЛИНА. Там сияет день. Фантастика.

МОРЕВ. Там сияет столь яркий свет...

ПОЛИНА. ... что, кажется, это Рай?

МОРЕВ. Там сияет столь яркий свет, что просвечивает кое-кого насквозь, скелет проступает, видите?

ПОТЕХИН. Это мертвецы? О, черт!

МОРЕВ. Пикник мертвецов. Ничего себе.

Морев посмотрел на Полину и Потехина, они-то живые?

ПОТЕХИН. Госпожа Ломова была актрисой?

МОРЕВ. Нет. Но ведет себя, как актриса, не правда ли?

ПОТЕХИН. Что если мы к ним подойдем?

Потехин вышел на лужайку в сторону госпожи Ломовой, которая, прогуливаясь с графом, все время что-то декламировала.

Полина, не думая удерживать мужа, в испуге схватилась рукой за Морева и рассмеялась:

ПОЛИНА. Теперь видите, я не оттуда?

Морев коснулся ее плеча.

ПОЛИНА. Что вы делаете? Ах, да! Все хотите убедиться: это дизайн или такие плечи?

МОРЕВ. Простите, ради Бога! Что-то детское заключено в ваших плечах и побуждает на детские поступки.

ПОЛИНА. Что-то детское?

МОРЕВ. Нет. Здесь вся нежность вашей души, о которой вы и не подозреваете.

ПОЛИНА. Вы Дон-Жуан?

МОРЕВ. Нет. Я художник.

ПОЛИНА ( как будто с сожалением ). А-а...

МОРЕВ. Как! Вы разочарованы?

ПОЛИНА. Не для себя, а за вас. Мне кажется, вы одиноки... Хотя это странно...

Вдруг Потехин споткнулся, упал и поднялся, точно вне себя, и тут видения исчезли, и воцарилась обыкновенная белая ночь.

Квартира в мансарде высокого доходного дома в стиле модерн. Входит Морев, в глубине мастерской уголок Летнего сада - то ли изображение, то ли реальность, Морев словно входит в нее и видит двух женщин: Бельская Ирина Михайловна и Юля о чем-то заспорили; Морев поклонился, Ирина Михайловна кивнула и отошла в сторону, а Юля подошла к художнику у мольберта.

МОРЕВ. Что-нибудь случилось?

ЮЛЯ. Что-нибудь? ( Рассмеялас ь.) Детский вопрос.

МОРЕВ. Детские вопросы задают влюбленные.

ЮЛЯ. Мы влюблены?