Юлий Дунский - Каждый десятый

— Не смейте! Это же цыгане, угнетенная народность! Сколько они страдали от царской власти, а теперь что же, Красная Армия будет их грабить?

— Саня, не кипятитесь, — взял ее за руку Святополк. — Это война, а на войне свои законы. В конце концов, нам нужно только пять лошадей, а у них…

— Да у них целый табун! — подхватил дед Алеха. — И все ворованные, я тебе это точно говорю! Цыгане они и есть цыгане!

— Не лезь ты, Санька, в наши дела. И не агитируй, я вполне сознательный. Ночью пойдем и возьмем! — закончил спор Мизинчик.

— А я не пийду, — спокойно сказал Степан. — Я чужого сроду не брал. Батько меня тому не учил, нехай и помру неученый.

Свой табор цыгане разбили на большой поляне у ручья. Была глубокая ночь, и табор спал. Дремали, уткнувшись оглоблями в землю, четыре кибитки. Сонно бродили но поляне стреноженные кони. Тех, которые забрели подальше, за деревья, и наметил себе к добычу дед Алеха. Сейчас он был главным и с удовольствием учил своих сообщников всем премудростям конокрадского дела:

— Копыты тряпками обматывай, чтоб по корням не стучали! — азартным шепотом приказывал он Святополку. — И опять же, следы получаются непонятные — не поймешь, не угадаешь, в каку сторону лошадок повели! А ты, Мезенчик, набери грязи и звездочку во лбу замажь. Вот этому, гнедому… Чтоб во тьме не белела.

…Осторожно ступая, дед Алеха вел в поводу двух реквизированных коней. За ним шел Мизинчик с парой вороных, а позади — Святополк со смирной кобылкой. Пробравшись между деревьями, наши герои вышли на лесную дорогу — и застыли как вкопанные.

Поперек дороги стояла цыганская бричка. Прямо па конокрадов смотрел круглым пустым глазом установленный на задке этой брички пулемет «максим».

Мизинчик схватился за карабин, но из брички приказали:

— Ой, братка, не шути. Бросай свой винторез!

Мизинчик неохотно положил винтовку на землю. Его примеру благоразумно последовали Святополк и дед Алеха. А из брички стали вылезать чернобородые цыгане — целая ватага. Непонятно было даже, как Они там все умещались. Откуда-то взялись два факела и керосиновый фонарь «летучая мышь».

Цыганский вожак — жилистый дядька с перебитым носом — сунул за голенище кнут, посветил фонарем и сказал насмешливо:

— Ну, хитрованы! Копыта позамотали, белые метки позамазали… Это кто же у вас такой дока? Ты, старый?

Дед Алеха вздохнул и ничего не ответил.

Вожак продолжал:

— Вот ведь надумали — у цыгана коня у красгь! Не было того и не будет, пока земля стоит! Отдавайте коней, отдавайте ружья и бегите, куда вам надо.

— Оружие не отдадим, — хрипло сказал Мизинчик. — Мы бойцы Красной Армии, пробираемся к своим… Вы-то. за кого? Ведь не за белых же?

Перебитый нос усмехнулся:

— Не за белых, не за красных, а за черных кучерявых. Мы, братка, сами за себя. Понял? Мы народ мирный, живем по-своему, никого не трогаем.

— А пулемет для чего? — поинтересовался Святополк.

— Для того, чтобы и нас никто не трогал.

Мизинчик — он не собирался сдаваться без боя — кинулся вдруг к своему карабину, схватил его с земли и успел даже передернуть затвор. Но вожак был еще быстрее: выдернул из-за голенища свой длинный кнут и так огрел Мизинчика по руке, что тот уронил винтовку.

— Идите, говорю, по-хорошему, пока мы добрые! — рявкнул вожак. Сунув в рот обожженные кнутом пальцы, Мизинчик огрызнулся:

— Ни хрена себе добрые! Шкуры вы, контры, волкодавы!

— Это с какой стороны поглядеть, — невозмутимо отозвался цыган. — Когда мужики конокрада поймают, что они над ним делают? А мы вас отпускаем в целом виде.

Маленький отряд оскудел оружием. На всех осталась одна шашка, которую снова забрал себе Мизинчик. Они шли гуськом по рели — так в Сибири называют сухую гривку над болотом. Вода чавкала под ногами. Глядя в спину Мизинчику, Степан Байда сказал поучительно:

— Правду мий батька казав: на краденом коне далеко не заедешь.

Спина командира передернулась, будто его укусил овод. Дед Алеха, который по легкомысленной своей натуре не принимал неудач близко к сердцу, запел тихонечко:

Мизинчик обернул к нему перекошенное бешенством лицо:

— Через тебя, паразит, вся наша беда! Выгоняю тебя из отряда!

— А чё? Чё такое? — опешил Алеха. Мизинчик топнул ногой так, что во все стороны полетела болотная жижа.

— Намутил, подбил меня на воровство! Варнак, каторжанская душа! Иди с глаз долой!