Валентин Ежов - Первая Конная

— Делан… — Ворошилов махнул рукой.

Дивизия двинулась вперед.

— Четвертая на прорыв пошла, — говорили раненые, прислушиваясь к шуму боя.

Стрельба смолкла, сюда доносился лишь отдаленный гул.

С места сражения прискакал, размахивая руками, Матвей:

— Братва! Братва! Товарищи! Ура! Противник бежит! По коням, братва!

— Куда, чумовой? Раненых подавишь! — сердито кричала Дуська. — Ты слышала, Варь? — спросила она.

— Да, — улыбнулась устало Варя и вдруг начала тяжело валиться на Дуську.

— Ой! Ой! — отчаянно закричала та. — Ой, убили! Ой, Варю убили!

Громкие крики заставили ее оглянуться.

Сквозь кусты продирался офицерский полк белых.

— Раненые пропадут! — крикнула Дуська и, схватив брошенную винтовку, кинулась навстречу цепи, на ходу закладывая обойму.

— Стой! Куда! — кричал ей Сурков. — А ну, марш отсюда!

— Нашел время жалеть! Герой! — зло крикнула Дуська и почти в упор выстрелила в офицера.

— Квиты! — крикнула она, увидев, как тот упал.

Сурков сеял вокруг страшные удары прикладом, раненые бились, как могли.

Справа ударил пехотный резерв. Офицеры стали отходить.

Навстречу летели тачанки. Ездовые стоя секли лошадей.

— Стой! — крикнул Ворошилов, и его лошадь встала у них на пути.

— Кадеты рубают! — выкатывая глаза, кричал ездовой.

— Тьма! Тучей прут! А бронемашин!.. — причал командир и смушковой шапке.

— Говори военным языком. Сколько?

— Не меньше бригады, товарищ член реввоенсовета, — покраснев, ответил тот.

— За мной! Вперед! — Ворошилов пустил во весь мах свою лошадь.

Бойцы рванулись за ним в контратаку. Навстречу Ворошилову летел урядник, прижав пику и согнувшись. Ворошилов рвал маузер из кобуры. Ему уже видно было рябое лицо казака. И тут грянуло три выстрела, и казак свалился с коня.

Ворошилов оглянулся. Буденный скакал, держа в руке дымящийся маузер. Рядом боец опускал карабин.

— Вот так денек… — смущенно крикнул Ворошилов.

— У тебя что в руках, револьвер или?!.. — зло крикнул Буденный. — Кто разрешил лезть в драку? Я Ленину доложу! — И вдруг улыбнулся: — Наша берет, Клим! Наша!

Ворошилов принял правее, обнял на скаку Буденного и прижался к его щеке.

Бойцы с несмолкаемым «Ура!» неслись следом за ними.

Белых теснили к Дону.

Впереди строя белого эскадрона скакал всадник па статном сером коне.

— Полковник Калинин! — крикнул Буденный и выслал коня вслед.

— Командарм! — пронеслось над рядами буденновцев.

Рослый полковничий конь тяжелым скоком шел на Буденного. Сверкал на солнце длинный и прямой палаш.

Буденный поднялся на стременах, взвилась вверх шашка.

Ахнуло поле от победного удара.

Бригада повернула на белых, потерявших своего командира.

Сшибаясь и крутясь, все понеслось в сторону Дона.

Покрывая сплошь всё пространство — от холмов до реки, — беспорядочными группами неслись белые. Достигнув реки, всадники с ходу кидались с обрыва.

Следом за казаками вскачь неслась батарея. У самого берега орудия смяли конных и, цепляясь осями, с полного маха влетали в реку. Высоко взметнулись каскады брызг. Слышались крики и вопли тонущих.

«Гусар» штыком сбил офицера и, прыгнув на его лошадь, обрушил клинок на голову поручика. Тот ткнулся вперед, повис на поводьях и боком сполз на землю.

Офицер поднял пику и неумело размахивал ею.

— Отдай пику, вшеблародие! — страшным голосом крикнул Тихомолов. Он наотмашь ударил офицера, перехватил клинок в зубы и, на лету поймав пику, рванул ее на себя. С треском лопнул френч. Пашка перебросил клинок в левую руку и вздыбил коня. — Владеть сперва научись! — Он проткнул офицера пикой, вышиб его из седла, крикнул хрипло: — А тогда и воюй!

— Ах, Дундич! Добрый вояка! — приговаривал Буденный, врубаясь в самую гуту. Он видел, как Дундич и-скусно управлял конем, сеял страшные удары вокруг.

Видел он, как под Книгой убили лошадь и как два белых казака кинулись, чтобы добить его, как Логинов, молодой кубанский казак, поднял Книгу в седло и умчал из-под носа казаков.

Прорвав ряды буденновцев, вынеслась группа офицеров. Среди них выделялись двое. Они, отлично владея конем и оружием, свирепо рубили.

Пашка Тихомолов кинулся им вслед.

Он преследовал одного, тот стрелял, а Пашка считал выстрелы.

— Семь, — пробормотал Пашка и выпустил коня в угон. — Сдавайся, гад! — закричал Пашка.

— Петя, милый, помоги — зарубят, — кричал всадник другому.

Грянул выстрел. Пашкин аргамак согнул ноги и лег на землю.