Валентин Ежов - Первая Конная

— По мельнице! Гранатой! Трубка… Прицел… Четыре снаряда! Беглым! Огонь!

У мельницы земля взметнулась фонтанами. Прянуло ввысь рыжее пламя, и вражеская артиллерия смолкла.

— За мной! В атаку! — крикнул Зорин и побежал.

Цепи пехоты поднимались за ним. Замелькали гимнастерки. Тяжело дыша, пригнувшись и размахивая руками, бежали люди, вооруженные кто винтовками, кто топором, кто огромной оглоблей с насаженным на нее железным крюком.

Позади дружно ударили пушки.

Федор Морозов вел свой полк в лоб на офицерскую бригаду.

Ряды сошлись.

Офицеры рубились насмерть.

Под Морозовым упал конь, он вскочил на другого и с револьвером и шашкой в руке стал пробиваться к генералу Арбузову, окруженному офицерами. Кровь стекала с головы и разрубленного плеча, но это не останавливало Морозова.

Очкарик упорно лез в драку. Он бешено махал саблей, устрашающе кричал, но не мог никому причинить вреда.

Тимошка крутился рядом с ним. Умело орудовал шашкой да еще успевал отразить удары, направленные против очкарика.

— Куда лезешь? — кричал он зло. — Грамотей хренов! Пупок развяжется, не соберешь опосля…

В самой гуще рубки Пашка выследил офицера и пристроился в хвост его лошади. Заметив погоню, офицер не стал уходить.

Он круто развернул коня и пошел прямо на Пашку. Лязгнули клинки. Офицерская сабля лопнула.

— Сдавайся! — крикнул Пашка. — Зарублю!

Всадники развернулись, офицер вскинул наган. Два выстрела прогремели одновременно, и офицер рухнул на землю.

— Молодец! — крикнули Пашке.

— Не, — хмуро ответил он, — мне он живой нужен был.

— Даешь! — хрипло кричал Зорин. Пехота ворвалась в ряды белых.

— Ребята, не отставай!

— Дуй до горы!

— Бей тиранов!

— Глуши их, братва!.,

Навстречу ударил пулемет и смолк. Поздно, атака перешла в рукопашную.

Дундич рубил шашкой направо и налево.

— Дундич! Это Дундич! Хватайте его, сатану! — кричал офицер, стреляя в лошадь Олеко.

Лошадь рухнула. Но Дундич тут же вскочил па круп офицерского коня, и офицер вывалился из седла.

Под Дундичем рухнула вторая лошадь. Он снова извернулся, срубил офицера и прыгнул на третью…

Послышались какие-то звенящие звуки. В небе появились черные точки.

— Филька, — сказал Матвеи, — эвон гудять!

Аэропланы шли низко, едва не цепляя за вершины деревьев. С оглушительным треском понеслись над участком красных.

Эскадроны па рысях стали отходить к лесу.

Баулин, Андрюшка и два босых пулеметчика в малиновых рейтузах стояли у пулеметов.

— Нарезайте винты, ребята, — сказал им Баулин, сел на землю и, повернувшись, стянул с себя сапоги. — Пользовайся. — Он протянул сапоги босым пулеметчикам. — Пользовайся, сапоги новые… Пугачеву скажете, что, имея погибнуть сего числа, нахожу долгом приставить двух номеров к возможному сбитию неприятеля и в то же время отдаю командование Семену Голову, взводному…

— Счастливо вам, командир, — пробормотали в ответ пулеметчики.

— И вам счастливо, — сказал Баулин. — Как-нибудь, ребята… — И пошел к пулеметам на холмике.

Там ждал его Андрюшка.

— Как-нибудь, — сказал ему Баулин и взялся наводить пулемет. — Ты со мной, што ль, побудешь, Андрей?

— Господи Исуси, — испуганно пробормотал Андрюшка, увидев, как по всему полю взлетели вихри огня. — Господи Исуси, хоругву мать… — Он всхлипнул, побелел, засмеялся и стал наводить на аэропланы второй пулемет.

Вокруг черными столбами взлетела земля.

Все ленты, выпущенные Андрюшкой и Баулиным, не причинили аэропланам никакого вреда. Они снизились и расстреляли из пулеметов сначала Андрюшку, потом Баулина.

Грищук со своей бричкой безнадежно отстал от батареи. Ни плеть, ни удила, до крови раздиравшие губы, не могли принудить кобылу идти вперед.

Высоко задирая голову, она хрипло ржала и топталась па месте, оглядываясь туда, где стонало и содрогалось от взрывов широкое поле. Там, среди черных столбов взвихренной земли, распушив хвост, словно играясь, носился жеребенок.

Возле яра из стороны в сторону, как под ветром, колыхалась куча людей. Рубились молча. Под копытами коней глухо гудела земля.

Эскадронный, вывернувшись из кучи, махнул по полю и тут же схватил на мушку точеную голову жеребенка. Не попал. Жеребенок легким скоком описал круг и остановился поодаль.

Эскадронный вновь вскинул карабин. Дурашливо взбрыкивая под градом пуль, жеребенок тоненько заржал и, распушив хвост, кинулся к матери.

Эскадронный выругался и, развернув коня, бросился туда, где бородатые староверы теснили командира полка, прижимая его к яру.