Виктор Пелевин - 46 интервью с Пелевиным. 46 интервью с писателем, который никогда не дает интервью

— Именно так, как угодно криво. Поэтому и счастье у людей такое кривое. Был неплохой фильм на эту тему — Happiness. Что касается вещей, то мне очень часто доставляет радость встреча с ними, но коллекционировать их мне неинтересно. Потребности в обладании предметами у меня нет — за редкими исключениями. Вместо куска берлинской стены мне хватит его фотографии. А вместо манипуляций с подолом тибетского монаха лучше лишний раз вспомнить о «вещах непоколебимой истинности». В окружающих меня вещах я ценю прежде всего функциональность, хотя функциональность некоторых предметов заключена в их красоте. Кроме того, накопленные материальные объекты имеют свойство делать ход времени неумолимым. А в пустой комнате со временем и пространством всегда можно договориться.

— О чем вы договариваетесь с временем и пространством — в первую очередь?

— Вы знаете, с ними приходится решать абсолютно все важные вопросы, поскольку именно они держат здесь реальную крышу. Немного боязно говорить об этом открыто, но все остальные ходят под ними, даже контора.

— И все же, где вы сейчас находитесь? Какие предметы вас окружают? Что вы видите из окна?

— ОК. Я нахожусь в комнате с белыми стенами и окном, закрытым белой шторой. Предметов вокруг крайне мало: стол с ноутбуком в одном углу и диван в другом. За окном дома и парк, который доходит до горизонта. Вдали идет дождь, и часть парка видна нечетко, как сквозь туман.

Источник — http://gridassov.livejournal.com/51166.html

«Диалектика Переходного Периода «из ниоткуда в никуда» Виктора Пелевина, вызвавшая осенью крайне противоречивую реакцию критиков, принесла, однако, своему автору литературную премию «Национальный бестселлер» (см. «Известия» от 29 мая 2004 года). В данное время идет активная подготовка к съемкам фильма по его предыдущей книге «Generation П». Сейчас Пелевин работает над новым романом, который должен появиться в печати к концу 2004 года. Обычно ВИКТОР ПЕЛЕВИН общается с журналистами только после завершения очередной книги, однако он сделал исключение для корреспондента «Известий» НАТАЛЬИ КОЧЕТКОВОЙ.

— Книга «Диалектика Переходного Периода» вышла 4 года спустя после «Generation П». С чем связана такая длительная пауза?

— Я не машина для производства романов, а человек со своими проблемами. Кроме того, я достаточно много работал в это время, просто не всякий проект кончается пригодным для печати результатом. «ДПП» я написал за год и в целом доволен этой книгой.

— «ДПП» многих удивила наличием явных повторов по сравнению с предыдущим романом, что позволило многим критикам сказать, что «Пелевин исписался». Если отвлечься от нападок, то можно ли сказать, что книга — это завершение того, что было начато в романе «Generation П»?

— Я знал, на что иду, когда писал «ДПП». С самого начала было ясно, что затаившиеся в СМИ извращенцы не простят мне этой книги. Но я все равно решил дать им неравный бой. И теперь все они сбросили маски, выдали себя, и мы знаем, кто есть кто в нашем литературном и журналистском комьюнити. Если серьезно, что бы я ни напечатал после такого перерыва, сказали бы то же самое. Если коротко суммировать то, что писала обо мне критика все эти годы, получится примерно следующее: я начал с грошовых придумок, написанных отвратительным языком, и с тех пор стремительно деградирую, с каждым годом опускаясь все ниже и ниже. Иногда мне становится интересно, есть ли дно у этой бездны или я буду падать в нее бесконечно? В этом, право же, есть какое-то люциферическое величие, которым я упиваюсь в трудные минуты. А насчет повторов — я ведь и буквы заимствую из алфавита, а слова в моих книгах вообще одни и те же. Удивительно, как этого еще никто не подметил. Что касается продолжения, то почти все мои романы связаны между собой тонкой ниточкой — например, в «Generation П» появляется лама из «Чапаева», в «Числах» упоминается космический центр под Лубянкой из «Омона Ра» и так далее. Они описывают один и тот же мир.

— В интервью вы постоянно подчеркиваете свою удаленность от литературных кругов, что, впрочем, не мешает вам «разбираться» с известными критиками и издательствами в романах. Почему вы избрали такую странную форму для полемики?