Андрей Колесников - ООО «Кремль». Трест, который лопнет

Нет более выгодной позиции сегодня в любой точке земного шара, чем национализм или – в зависимости от места в истории с географией – постимперская ностальгия.

На выходе, кто бы ни выбивался в лидеры на постсоветском пространстве, и Украина тому пример, идет противостояние правоконсервативной и левоимперских сил. А у центристских – праволиберальных и леволиберальных политических направлений – не так много шансов на то, чтобы стать доминирующими силами. Однако лидер, исповедующий центристские взгляды, но обладающий личной харизмой, вполне может выйти вперед в будущей электоральной гонке.

Революция – время экстремалий. Поэтому националисты идут против тех, кто группируется в защиту еще недоснесенных памятников Ленину. И это еще один симптом того, что советская империя, несмотря на то что она уже почти четверть века не находится на карте, до сих пор продолжает разваливаться: процесс не закончен, он остается весьма болезненным. И многое определяет в том числе и в характере лидерства.

Еще одна волна «догоняющей революции» (определение Юргена Хабермаса) на Украине ввиду разновекторности интересов революционной толпы вовсе не обещает разношерстной тройке Кличко – Яценюк – Тягнибок прекрасного политического будущего.

Равно как не обещает она такого будущего и Тимошенко. Впрочем, чрезвычайно неоднозначный, но богатый политический и управленческий багаж Тимошенко вкупе с тюремной историей может реинкарнировать ее харизму. Не будь тюрьмы, она, скорее всего, как и Ющенко, стала бы исчезающим лидером.

Жидкий революционный хаос неизбежным образом переходит в другое агрегатное состояние и затвердевает. Поэтому и лидер обязательно появится. Но опять-таки едва ли тот, кто сможет объединить всю Украину.

Площадь выдвигает своих лидеров. Но не всегда они оказываются фигурами, соответствующими запросам легальной электоральной политики. И наоборот, не всегда оказываются лидерами и те, кого можно назвать вождями.

Феномен лидерства на постсоветском пространстве сегодня – это выбор фигуры, которая устраивала бы и улицу, и традиционного избирателя, и онлайн, и офлайн. В мае на примере Украины мы увидим действующую модель того, как новая механика лидерства станет работать спустя некоторое время и в России тоже.

2014 г.

Украинский кризис был обложен словами-фантомами, отчасти потерявшими смысл, отчасти используемыми каждой стороной многовекторного конфликта по своему усмотрению. «Легитимность». «Фашисты». И – «бандеровцы».

Все, кто не за присоединение Крыма, – «бандеровцы». Все, кто вышли на шествие против войны, вся золотушная московская интеллигенция, все креаклы и хипстеры – «бандеровцы». «Жиды», продавшиеся «бандеровцам», – самый пикантный оксюморон нашего времени. Как это новое общественно-политическое явление определил коллега Леонид Гозман: «жидобандеровцы».

Особенно пикантно звучит квалификация новой власти в Киеве как «хунты» и «неонацистов» в устах теоретика «консервативной революции», ультраправого идеолога Александра Дугина, публикатора зарубежных околофашистских теоретиков. Понятно, что он не ставит из конъюнктурных соображений знак равенства между нацистами и фашистами, но странным выглядит в устах столь солидного знатока ультраправой бормотологии разведение по разным смысловым углам этих близких друг другу понятий.

Слово «фашизм» используется всеми сторонами как синоним всего плохого. В Киеве – «фашисты», в Москве – тоже. И то и другое – некоторая натяжка.

Украинский национализм не является доминирующей силой киевской революции. Он присутствует в ней в той же степени, в какой и в российском оппозиционном движении. Русские националисты тоже пытались въехать в большую политику на демократической и либеральной протестной волне 2011–2012 годов.

Понятно, что символика украинского национализма и его персонификация более четкие, чем в России. Классика русского фашизма Константина Родзаевского с его «Слава России!» у нас вряд ли кто-то помнит и даже знает. А Бандера с его «Слава Украине!» – вот он, как на ладони: хочешь – мифологизируй его, хочешь – пиши реальную историю. Персоналистский режим в России тоже нельзя назвать фашистским – несмотря на корпоративизм и православный чекизм отдельных представителей госкапиталистического истеблишмента.

Особенно характерны для нынешней ситуации танцы вокруг понятия «легитимность», оторвавшегося от материнской юридической платы чрезвычайно далеко. Что неизбежно в ситуации столь мощной турбулентности уже мирового масштаба.