Владимир Ключников - Гунны

Юйчуцзянь, младший брат бежавшего шаньюя, попытался возглавить оставшихся соплеменников и отправил послов в Хань с изъявлением покорности. В ответ он получил известие о согласии и оскорбительный подарок: печать со шнуром, четыре украшенных яшмой меча и «один зонт из птичьих перьев». Никогда еще сюннуский шаньюй не получал от Хань такого жалкого подношения. Юйчуцзянь не захотел менять свободу на зонт из перьев – он пробыл вассалом Хань всего лишь около года и в 93 году «поднял восстание и вернулся на север». В Поднебесной решили покарать строптивца, впрочем, это было несложно: ему вдогонку была послана всего лишь тысяча воинов. Беглеца уговорили вернуться обратно, «а затем обезглавили его и уничтожили его войско» 28. С северными сюнну было покончено. Земли их попали под власть сяньби, которые создали к северо-западу от Поднебесной новую кочевую империю, а многие сюнну «стали называть себя сяньбийцами» 29. Впрочем, в хрониках вплоть до середины II века время от времени еще мелькали какие‐то северные сюнну и их шаньюи. Так, в 105 году некий северный шаньюй направил в Хань посла, который «принес извинения в том, что его государство, будучи бедным, не смогло поднести подарки, предусмотренные правилами, и просил прислать посла для отправки вместе с ним сына шаньюя прислуживать императору». Однако вдовствующая императрица отправлять к сюнну своего посла не стала и сыном шаньюя не прельстилась – она лишь передала бедному соседу подарки 30.

Между 120 и 150 годом северные сюнну еще совершали набеги на оазисы Западного края. Но это были мелкие стычки, и упоминания о них встречаются достаточно редко 31. Следы раздробленных северян почти полностью теряются. Но кое‐что китайские хронисты о них все‐таки сообщают.

Записанная в VII веке китайская хроника «Бэй-ши» рассказывает про некое «Владение Юебань» (Юэбань): «Это есть аймак, прежде принадлежавший Северному хуннускому шаньюю, прогнанному китайским полководцем Дэу-Хянь». Согласно «Бэй-ши», бежавший шаньюй перешел через хребет Гинь-вэй-шань 32и «ушел на запад в Кангюй» (в сторону Сырдарьи) с теми, кто мог идти. А «малосильные, которые не в состоянии были следовать за ним», остались жить на своих прежних землях и образовали «Владение Юебань».

В «Бэй-ши» дается не вполне четкая информация о том, где же находился этот последний оплот «малосильных» северных сюнну – вероятно, к востоку или к северо-востоку от Балхаша 33. Но где бы ни находилась Юэбань, это государство существовало еще в середине V века 34.

Прежде чем окончательно проститься с народом сюнну, скажем несколько слов об этих людях: как они выглядели, на каком языке говорили, каких традиций придерживались. Ведь именно их облик, язык и традиции, трансформировавшись и обогатившись за два с половиной века, вероятно, легли в основу облика, языка и традиций гуннов.

Сюнну, даже во времена их расцвета, были не слишком многочисленным народом. До распада их империи в ней, по подсчетам современных исследователей, проживало около полутора миллионов человек 35. Не все они были этническими сюнну – последние составляли, вероятно, меньше полумиллиона. На пять человек приходился одни взрослый мужчина-воин, и, значит, сюннуское войско в лучшие времена могло насчитывать около 300 тысяч конников.

Все мужчины сюнну, чем бы они ни занимались в мирное время, были воинами и всегда находились в состоянии боевой готовности. Основой войска была конница, главным оружием – лук и стрелы. В трактате начала I века до н. э. «Спор о соли и железе» о сюнну сообщается, что «они не знают употребления длинных копий рогатиной и мощных самострелов», зато у них есть «боевые кони и добрые луки» 36.

Археологи подтверждают, что сюнну были прежде всего лучниками: остатки луков, стрел и колчанов найдены во многих погребениях. Кроме того, и китайские рисунки и скульптуры, и монгольские петроглифы изображают сюннуских воинов лучниками, стреляющими на скаку или скачущими с луком в налучье за спиной. Сюннуский лук был сложносоставным с костяными накладками и достигал полутора метров длины 37. Этот тяжелый дальнобойный лук (так и называемый – «хуннского», или «гуннского», типа) именно во времена державы сюнну получил широкое распространение в среде евразийских номадов и оказал огромное влияние на развитие у них этого вида оружия. В Европе подобные луки появились у сарматов еще до гуннского нашествия – возможно, через «третьи руки». А с IV века, с приходом гуннов, эти луки получают в восточноевропейских степях еще большее распространение. По мнению ряда исследователей, наличие у европейских гуннов сложносоставного лука и характерных стрел сюннуского облика служит одним из аргументов в пользу родства европейских гуннов и сюнну 38.